Большой пробел моих знаний касается устройства современного окружающего общества, законов его жизни.
Общество как идея имеет главную цель - собрать людей вместе, чтобы они могли за счет обмена давать и получать от других то, чего в одиночку им не светит. За то громадное время, которое просуществовало человеческое общество, много всякого бывало и менялось. Теперь оно такое, какое есть. В нем есть деньги, интернет, массмедиа. В нем есть то, чего не бывало ни у одного общества до нас. И способы извлекать из общества нужные, невозможные для одиночки вещи, тоже другие.
А вот какие - это и осталось брешью в моих познаниях.
Я чувствую себя одинокой, потому что я и есть одинокая. В обществе я присутствую по минимуму, лишь настолько, чтобы не пропасть совсем. Мне нужны деньги, чтобы выменивать на них у общества нужные мне вещи. А чтобы получить деньги, я нанимаюсь работать.
Этот глупый замкнутый круг ужасен. Деньги, которые в современном обществе служат главным инструментом одиночек, превращают одиночек в рабов. Нужно быть очень изобретательным, чтобы получить громадную сумму, не ввязываясь в длительные отношения с людьми.
Когда я оглядываюсь в поисках возможностей получить деньги, я вижу мир, состоящий сплошь из кубиков-фирм, кубиков-корпораций, кубиков-организаций и государственных учреждений. Людей в этом мире нет. Люди все упакованы в безликие кубики организаций.
Такое видение мира ущербно. Оно мало чем отличается от видения мира, которое имеют родители. А у них совсем другая жизнь была, когда формировалось их видение. Плюс ко всему, единственный рассматриваемый вариант - искать работу и работать - остается единственным, поскольку сильно экономит мозговые труды.
Иначе говоря, жизнь не представлялась мне никак иначе. Вообще. Я отучусь и наймусь на работу. Вот и вся песня.
Маленькие вариации на тему - организовать частную практику, работать сдельно по заказам - поют по тем же нотам.
Если я хочу и дальше сидеть в конуре, маринуясь в своих мыслительных соках, читать книжки, смотреть фильмы и быть предоставленной сама себе, прогрызать все глубже нору, в которой уже сижу, то у меня нет другого выбора, как пойти и устроиться на новую работу. Сделать одолжение обществу, чтобы общество сделало одолжение мне. В этих холодных, безликих, чисто денежных отношениях и мы останемся. Общество не нужно мне, я не нужна ему.

Отодвигая в сторону все личные опасения, мы сталкиваемся еще с одним, типично постсоветским зверем. Этот зверь грозно рычит на слова "занимаюсь любимым делом, и оно приносит деньги". Зверь не позволяет нам разрешить себе это. Он уверен, что это граничит с незаконностью. Даже если вы соберетесь платить налог на доход, вы все равно будете обязаны отчитываться перед своей совестью за то, что не принадлежите ни к какой организации.
Кроме того, большинство организаций дает некоторое чувство защищенности. Словно это профсоюз. И дядька, на которого вы работаете, словно защитит вас в случае чего.
Но самое главное и самое незаметное - работа при всей своей феодальности гарантирует вам наличие свободного времени. Это послерабочие часы, выходные и отпуск. Скажите, что вы думаете о фрилансерстве? Что фрилансер подчинен спросу, и его маленькое дело требует его постоянного присутствия, постоянной работы, и что все вопросы - на нем, и если что-то пойдет не так, то это тоже все на нем. И какие уж тут четкие рамки свободного времени? Это пугает.
Вот и ползем на работу, одинокие норные черви.

---

И, кстати, да, определение личного уровня нормы (только честное) сильно помогает понять, почему все так, как есть.
У каждого из нас есть более-менее четкое представление о трех состояниях. Что такое совсем плохо жить, что такое нормально жить и что такое роскошь. Определяются эти представления эмоциями и чувством комфорта.
На самом деле, как бы мы ни мечтали стать крутыми и признанными, нам вполне нормально жить так, как мы живем сейчас. Для меня лично жить на улице в холоде и голоде - это не нормально, и если когда-то я попаду в подобное положение, то приложу все имеющиеся силы, чтобы выбраться из него. Для кого-то жить так, как я - на зарплату, с мамой, в старом ремонте на диване с дырой - не нормально. И кто-то, попади он в подобное положение, не смог бы просуществовать в нем ни минуты спокойно.
Чувство комфорта - оно как чувство насыщения. Все, я наелся! Какими бы ни были вкусными ваши блюда, я больше ничего не хочу!
Мне кажется, в нем есть двоякий результат. С одной стороны, это чувство сытости отменяет все дальнейшие усилия для достижений. С другой стороны, умение довольствоваться малым, самым малым - не это ли то, к чему призывают нас многие религии, философские учения и простая собственная мудрость, вынесенная из тяжелых ситуаций?
Ну, для себя решу так. Довольствоваться минимум в материальном плане, не довольствоваться минимум в творческом плане. И все. В принципе, эта установка должна была быть заложена еще в школе или раньше.
Посмотрите, за какой шлак сегодня люди готовы и отдают деньги! Неужели степень раскрученности и продаваемости продукта для вас все еще является прямым показателем качества?
Если бы изначально, лишь поглядывая на жизнь из уютного детства, мы в первую очередь стремились делать свое дело хорошо, а уже потом искали бы богатства и боялись потерять комфорт, было бы гораздо меньше ошибок. А то мы почему-то думаем, что деньги - это сначала, а саморазвитие - это уже будет на то, что осталось.
А ничего не останется!
Сегодня умение продать создает цену вашему товару гораздо сильнее, чем собственное качество товара. Это не значит, что нужно бежать и учиться впаривать. Я все еще верю, что вполне честно можно найти и удовлетворять реальный, насущный, существующий спрос.
Это я так убеждаю себя, что любимым делом можно жить.
Очень много страха и нежелания, отторжения вызывает мысль, что придется взаимодействовать с огромным количеством людей, тыкаться во все дырки в поисках малейшей возможности. Вот что действительно пугает и напрягает - это люди. Придется ввязаться в паутину отношений, личных, деловых. Множественные новые знакомства... Удручает! Ощущение такое, что я перестану принадлежать себе. Кроме того, люди бывают ненадежными, подводят, бесят. Все это никак не располагает к основанию независимой деятельности.

---

Цель должна заводить. Это действительно хороший совет. На ложные цели у нас включается безотказный механизм лени, депрессии и отговорок.
Этим и отличается родная цель от навязанной. Родная - она вызывает эмоции, лишает покоя, она потребность. Благодаря этим ее свойствам мы можем двигаться и достигать ее. Благодаря им же родная цель кладет с высокой башни на оценку окружающих. Она дает тебе настоящие эмоции, и тебе уже все равно, что будут думать о тебе другие. Ты просто хочешь свою цель.
Другое дело с навязанными целями. Их мы выбираем. Чтобы не только нам, но и другим нравилось. А в итоге ничего не достигаем, потому что хоть оно всем и нравится, а делать лень да и не больно-то надо было.
В данном контексте совет прислушаться к себе означает честно признаться себе: что вызывает мандраж и активность, а что нет. Просто по факту отследить свои эмоции.
Они ведь врать не будут.

---

Что меня смущает при чтении Киосаки?
То, что он сам разбогател и богатеет, непрерывно занимаясь финансовыми задачами. Ему это интересно, его это захватывает, он изобретает все новые способы извлечь деньги и залить их в новый актив, чтобы этот актив принес еще больше денег.
Деньги ради денег. Он хоть и не работает на деньги, на дядю, но он так или иначе поглощен идеей извлечения денег.
Лично я не хотела бы большую часть времени потратить на подобные задачи. Я бы хотела заниматься более благородными и душеспасительными вопросами.
Тогда в принципе у меня есть вариант что-то перепродать. Найти, где дешевле купить, продать там, где спрос выше. Получить разовую выгоду. Да, это можно.
Но это спекуляция. Хотя будет сделано все совершенно законно, для морали это все равно останется простой и низкой спекуляцией. Вот почему ни одна из реальных идей Киосаки не захватили меня. Это вообще не то, чем бы мне хотелось занимать свою голову.
Впрочем, нет, одна идея там все-таки была хорошей. Идея получения дохода от создания интеллектуальной собственности.
Как всем известно, идея для своего создания не требует закупки материала. Особенно, если ты пишешь книгу. Писать книги, наверное, дешевле всего. Нужно только то, что и так у всех есть. Грубо говоря, я могу хоть сейчас начать создавать собственность из ничего.
Основная проблема - создать цену этой собственности. Тут-то и начинаются трудности авторов. Особенно учитывая уровень и способности пиратства.
Что делать?
Расстаться с закоренелым желанием получать жизнеобеспечение просто так. Потому что у задачи "найти халявный источник" нет решения.
Все хотят один раз сделать что-то, что обеспечит их теплом и едой на всю оставшуюся жизнь. Это понятно. Это ведь как раз то, что у многих из нас было в детстве. И, кажется, большинство продолжает прилагать все возможные усилия по сохранению этого состояния. По инерции. Даже не замечая и не задумываясь, ЧТО творят. Чем дальше, тем больше люди готовы продать за это состояние комфорта. Сначала просто время. Потом силы, потом идеи, потом душу.
Что делать?
Работать на дядю кажется уже вообще не вариантом.
Заняться периодическими спекуляциями? Это потребует знаний (финансовых, технических и юридических), которых нет вообще.
Потрудиться над созданием инвестиционного актива? Это реально. Вопрос только в том, как можно действительно хорошо делать то, что тебе искренне противно и скучно?
Что делать?
Деньги и даже комфорт я насильно выпихиваю из списка приоритетов. Ну потому что их достижение уж слишком дорого стоит! Дороже, чем они сами. Выходит, меня должна захватить какая-то жизненная идея, цель. А она не захватывает. Я в яме.
Эмоции, очевидно, сильно влияют на наши решения и задачи, которые мы перед собой ставим. Эмоционально я привыкла к такому положению вещей, когда я трачу энное количество сил и времени на интересы третьих лиц (хожу в школу, потому что так хочет мама, делаю работу на работе, потому что на этом условии меня принял начальник), чтобы получить комфортное жизнеобеспечение (опека матери или зарплата от начальника). При этом сил и времени остается ровно на столько, чтобы помечтать о себе как о великом авторе, накропать две-три строчки и на этом закруглиться. Я не написала книгу на прошлой неделе, год назад, десять лет назад, потому что каждый день у меня было хорошее оправдание - я училась\работала.
Когда появляется свободное время с сохранением жизнеобеспечения (каникулы, отпуск), тогда все творчество угасает практически до нуля. У меня не остается оправданий для творческого бездействия. Это вызывает дискомфорт и часто даже падение самооценки. Однако это - яркий симптом, что творчество не являлось той самой Идеей. Оно приятно и интересно, часто вдохновляет и порой захватывает, но эмоциональная привязанность к комфорту не позволила мне стать безумным гением. У всех дел и идей есть свои рамки, которые позволяют сохранять самое главное - тепло и еду.
Нет, бродить босиком в январе с пером за ухом я бы не хотела, не подумайте. Я вовсе не против нормального для нашего региона жизнеобеспечения. Однако я чувствую, что никакое вдохновение так и не пробилось над базовыми потребностями. Не удовлетворенные, они не дают высшим целям питаться. Удовлетворенные, они в конечном счете оказываются всем, к чему я в общем-то стремилась.
И лишь крошечное, но живучее чувство отвращения, которое просыпается, когда я начинаю жировать, не дает мне спокойно с головой занырнуть в безвестную густоту проедания жизни.

---

Прямо цитатами.

"Люди имеют огромный потенциал, способности и таланты. Но есть кое-что, что мешает раскрыться людям - это сомнение в своих силах. Не столько отсутствие технической информации сдерживает раскрытие человеческого потенциала, сколько отсутствие уверенности в себе.
Большинство людей, закончив колледж, идут в жизнь и узнают, что школьное или колледжское образование - это далеко не все, что нужно человеку для достижения успеха. Реальный мир далек от академических знаний, он требует чего-то большего от людей. Кто-то называл это "нечто большее" сила воли, упорство, активность, дерзость, храбрость, ловкость, отвага, цепкость, незаурядность. Фактор наличия этих качество в людях в конечном счете влияет на их будущее гораздо больше, чем школьные знания.
Очень часто в реальном мире не ум, а наглость берет верх."

Оттуда же:
Победитель отличается от неудачника отношением к проигрышам. Победитель это не тот, кто никогда не проигрывал. Проигрывают время от времени все. Не бывает такого, чтобы крутой гольфист ни разу не терял на поле мяч. Не бывает такого, чтобы в детстве мы сразу поехали на велосипеде, ни разу не свалившись с него.
Победитель умеет превратить свой проигрыш в призыв к действию. Победитель вдохновляется своей неудачей. Проигрыш вдохновляет победителя совершенствовать свои навыки, и так, раз за разом, практикуясь, совершенствуясь и обучаясь на своих промахах, однажды он становится лучшим в своем деле. Для тех, кто не извлекает пользы из поражения, проигрыш означает лишь полное крушение надежд. Неудача вдохновляет победителей и сокрушает тех, кто не умеет извлечь из нее пользы.
Есть большая разница между теми, кто ненавидит проигрывать, и теми, кто боится проигрывать.

Если вы хотите достичь своей цели, вы должны быть нацеленным. Вы не должны быть уравновешенным. Уравновешенные никуда не двигаются. Чтобы двинуться вперед, нужно сначала стать неуравновешенным. Если действовать только наверняка, только так, чтобы ничего не потерять, то ничего и не приобретешь.

Циники критикуют, а победители анализируют.
Победить технически легко. Гораздо сложнее преодолеть все свои сомнения, "а что, если" и страхи.

Человеческий дух очень силен. Убеждение, что ты чего-то не можешь, ложь. Человеческий дух знает, что он может все. И когда ты говоришь "я не могу", внутри начинается настоящая война. Дух сердит, а ленивый разум вынужден оправдывать и защищать свою ложь. Если дух говорит "мне осточертело быть бедным, пошли разбогатеем", ленивый разум тут же скажет: "богатые люди - жадные люди, да и хлопот сколько! Это не безопасно. Можно все деньги потерять. Я и без того вкалываю, у меня куча дел..."
Слова "я не могу" несут грусть, апатию, беспомощность, ведут к упадку духа.

Наша жизнь - в большей степени отражение привычек, чем образования. Бедные люди имеют привычки бедных.

Высокомерие - это эго плюс невежество (на мой взгляд, совершенное определение!). Высокомерный человек, не зная чего-либо, уверен, что это и не важно знать. Множество людей пользуется высокомерием, чтобы скрыть свое невежество.

А еще он пишет о разносторонности, и этим напомнил мне идеалы римских патрициев и европейских дворян. Он советует нам быть разносторонне развитыми, пробовать себя во множестве работ и профессий, чтобы лично видеть и понимать, как работают все механизмы системы. Сам он кем только ни был, от летчика до посудомойщика, и не обязательно в возрастающей по зарплате последовательности. Он учит, что только те добиваются результатов, кто умеет общаться с людьми, кто умеет брать и давать (во всех смыслах, в информационном тоже), кто умеет быть хорошим учителем и хорошим учеником. Он пишет о важности таких вещей как риторика, политика (межличностная). По-моему, это как раз то, что служило идеалом благородному обществу до Возрождения. Он пишет, что самодисциплина и самоконтроль очень важны. Разница между бедными и богатыми именно в умении контролировать себя (он имеет ввиду воздержание от транжирства внезапно полученных денег, но я вижу немного шире). а также, если вы внутри слабоваты, мир так и будет толкать вас со всех сторон, шатать и выбивать из рук последние ценные крохи. Плюс советует найти людей (в его случае брокеров), которые будут пропускать ваши интересы через свое сердце. То есть верных слуг, как сказали бы в прошлом.
В нашем человеческом мире, состоящем из людей, управляемых эмоциями, часто бывает важнее найти подход к нужному человеку в нужное время, чем произвести точный расчет и сделать все по правилам.
Я, кстати, до сих пор страшно далека от полезного общения. Боюсь, не хочу, хотя и наслаждаюсь, наблюдая его со стороны.

Не следует слушать бедных и напуганных людей.

Есть сказка о человеке, который сидел в морозную ночь перед печкой с вязанкой дров на коленях и говорил печке: "Вот если ты дашь мне немного тепла, тогда я положу в тебя дров". Мораль проста: чтобы получить, нужно сначала отдать. Нужно уметь давать. И если что-то хочешь получить, сумей сначала это дать. Человек получает то, что отдает.

Действие всегда побеждает бездействие. Всем даны два великих дара: время и разум.

---

Читаю "Богатый папа, бедный папа". В начале идут неплохие обобщения. Часто спорные, неоднозначные. Я не знаю, применимы ли они в реалиях нашей страны сегодня. Но поскольку отношение к деньгам довольно значимо, мне показались любопытными некоторые мысли об отношении к деньгам в этой книге.

В начале, в основе правильного отношения к деньгам лежит понимание одной простой истины: людьми движут эмоции. Даже в такой холодной области как финансы. Особенно в такой области как финансы. Здесь мы встречаем две основных силы: страх и жадность. И самое главное - люди не говорят себе правду об этих чувствах. Они позволяют страху, что у них не будет денег, владеть их поведением. Так же, как от жадности, получив несколько тысяч, радуются, и эта радость берет верх над разумным мышлением. Деньги, вызывая страх и радость, контролируют эмоции, желания, а, значит, души. Мы не можем избавиться от денег, но мы можем не позволять страху и жадности контролировать наше мышление.
Я нашла это важным, потому что это относится не только к деньгам. Множество стереотипов, ужасных и глупых, управляют нами через страх и радость. Мы не можем бороться против реалий. Но мы можем отнять у них контроль над нами.
Уйду немного в сторону. Киосаки учит, что нужно воспринимать пинки судьбы как толчки для продвижения. Паркур учит использовать препятствия как опору для движения. Именно этому я хочу научиться. Превращать "минусы" в плюсы. События, которые кажутся "минусами", препятствиями и потрясениями, превращать в плюсы, опору и импульс для движения.
Быть в потоке.
Киосаки пишет: "Учитесь использовать ваши эмоции, чтобы думать, а не думать с эмоциями. Чем скорее вы забудете о нуждаемости в денежных знаках, тем легче будет ваша взрослая жизнь. Используйте свои мозги, работайте бесплатно, и скоро разум покажет пути извлечения денег гораздо больших, чем вам сможет предложить любой работодатель".
Сложно, конечно, простому российскому обывателю понять, как он может забыть о нуждаемости в деньгах, когда нужно покупать хлеб, молоко, стиральный порошок и платить по ЖКХ. И в этой мысли кроется тотальная лень. Нет, дорогой русский человек. Тебе никто не обещает, что ты будешь освобожден от долга платить. Не нужно ждать, что советы американца гарантируют безнаказанную и неограниченную халяву. Халяву, в которой ты сможешь разлечься дома, а еда и интернет будут сами поступать тебе в дом - не ищи ее (хотя я знаю, как мы ее любим и жаждем). В первую очередь, такая халява не придает жизни смысла, а тебе сил. Она ничему не учит, ничего не развивает (кроме жира на боках). Желание бесплатно и в неограниченных количествах получать богатое жизнеобеспечение говорит лишь об одном: человек не имеет цели в жизни, не знает, чего добиваться, и страшно ленив. Он просто хочет кататься как сыр в масле. Это его идеал.
Неужели самим не противно? Бесплатно и стабильно жратву и обогрев получают свиньи, которых откармливают на убой. Цель жизни этих свиней - наращивание тела.
А у вас какая цель?
Я это все к тому, что для поддержания жизни и гигиены в современной России требуется далеко не так много денег, как об этом многие привыкли думать. Весь вопрос в том, готов ли человек довольствоваться лишь самым необходимым, чтобы всецело заниматься делом жизни. Нет, мы не готовы. Мы не умеем выбрать из огромной горы товаров только те, которые действительно приносят пользу. И в первую очередь потому, что мы сами не знаем, в чем наша польза. В чем наша цель. А уж рекламщики и маркетологи быстро возьмут свое. Вы ведь не знаете, на что по-настоящему вам нужны деньги. Поэтому вы будете покупать более дорогое молоко, более мощную бытовую технику и более дорогу одежду.
Если вы не знаете, на что потратить свои деньги, денег всегда будет не хватать, они всегда утекут куда-нибудь. Если вы не знаете, на что потратить свое время, всегда найдутся люди и обстоятельства, которые отнимут все ваше время.
Страх остаться без денег проистекает именно отсюда. Оставшись без денег, мы тут же лишимся единственного, что составляло нашу бесцельную жизнь - товаров, услуг и развлечений. И ощущение нищеты и беспомощности накроет нас с головой. Тут уж да.
Махатма Ганди не был безумным индийским аскетом в набедренной повязке. Тема денег преследовала практикующего адвоката почти в каждой главе автобиографии. Он часто нуждался в деньгах. Его отличие от нас состоит в том, что деньги для Махатмы всегда находились. Махатма не искал покоя и балдежа. Он искал справедливости для людей, и от них получал деньги на необходимые нужды. Вот уж настоящий пример, когда деньги являются всего лишь средством.

Итак, снова. Я ищу, чем бы я хотела заниматься в жизни. И автоматически в голове вопрос переформулируется в такой: чем бы я могла таким заниматься по жизни, что и душу бы успокаивало, и денег приносило. На товары, услуги и развлечения.
Вот он, корень зла. Неправильный вопрос, заданный Вселенной, порождает неправильные ситуации типа нынешней работы. Страх финансового дна сковывает воображение, убивает истинные, отсердечные замыслы. Настолько, что я их даже не знаю.

---

Я все еще чувствую какую-то глобальную ложь, живущую внутри. Ложь, которая убивает желания и чувства.
На поверхности - налет рекламы, моды, чужих предпочтений - назовем это фейком. Удивительно, как незаметно и верно он втягивает нас за тоненькие ниточки в бульон общественного сознания.
Под фейком - чужие убеждения. "Уроки" от старших. Мамины наставления. С этим еще сложнее. Помню только боль, с которой они убивали мои живые побеги.
Меня восхищает Махатма Ганди. В книге "Моя жизнь" он не раз затрагивает моменты своей биографии, когда перед ним стоял выбор: поддаться ложному чувству стыда (и переспать с проституткой, так как отказ ударял по его "мужской репутации" в глазах других) или сохранить целомудрие, поступить так, как ждут от него окружающие, или так, как велит внутренний голос. Махатма привык слушать именно сердце. Он пишет, что это часто стоило ему друзей, дел и иногда даже было сопряжено с риском для жизни. Однако он продолжал идти по компасу своего внутреннего голоса. За что я им бесконечно восхищена.
Наставляя, советуя, браня родители передают нам свои ценности. Они предлагают нам готовые рецепты поступков, которые состряпали сами. Они не могут иначе, так как это самое дорогое, что они могут передать нам из собственного опыта. Часто они не терпят, чтобы ребенок поступал иначе, не по рецепту, ведь это прямое отвержение их жизненного веса. И тем не менее, рецепты эти слишком часто оказываются субъективными выводами, выросшими на шишках и шрамах родителей. "Все мужики козлы, без денег ты никто, учись, работай, зарабатывай... и т.д.". Подобные заключения есть не что иное, как скрытые признания "меня попинала жизнь" и недвусмысленное послание "а ты бойся заранее". Ничего конструктивного.
Психологам известно, что человек лучше всего понимает и принимает выводы, до которых дошел сам. Остальное, чужое, так и остается чужим, туманным, сомнительным. Даже если правда.
И все же мы, никогда не испытывавшие нищеты, голода, войны - боимся их. Впрочем, тут есть, чего бояться. Но дальше? Мы, кто никогда не испытывал тяжелых жизненных падений, лишений и невозможностей - боимся их. Боимся проигрыша, ни разу по-настоящему не сыграв. Боимся упасть, ни разу по-настоящему не разбежавшись. Боимся заранее. И если в случае тотальных бед это оправданно, то заранее бояться жить и двигаться - это уж слишком.
От окружающих нам известны тонкие проторенные тоннельчики. По ним и ползем. Боимся набить собственные шишки, получить собственные шрамы. Человек, который никогда не бывал бит, кажется нам идеалом для подражания.
А уж если мы все-таки получили от жизни по башке, то СТРАХ обязательно спит с нами в одной постели.

Я хочу понять, куда двигаться в этой жизни. Для этого я должна не бояться потерять друзей, получить шрамы и быть осмеянной.
Как говорится, люди готовы менять что угодно и кого угодно, лишь бы не себя.

---

Неразумно придерживаться одного и того же поведения и ждать при этом других результатов. Многие поступают так и ждут, что обстоятельства должны смениться в угоду их желаниям. А также мы слишком привыкли действовать на поводу у своих условно-рефлекторных реакций, чтобы менять что-либо в своей жизни.
Как говорил Черчилль, в жизни есть вещи, с которыми можно что-то поделать, и вещи, с которыми ничего нельзя поделать. Сделай все, что можешь сделать, и иди спать!
Общение с позитивными людьми, концентрация сил на том, на что реально можно воздействовать, работа над собой и благодарное отношение к любой погоде, к любым обстоятельствам - простые способы быть просто по-человечески счастливым. Куча книг про это написана, куча слов сказана. Почему-то у нас это счастье не принято. И читать популярно-психологические книжки аля "Как изменить что угодно" считается моветоном. Ну не знаю. По-моему, где-где, а в счастье действительно все средства хороши.
Цинизм, изображение из себя сверхчеловека, поклонение собственной проницательности для меня вышли из моды. Довольно было. Достаточно торможений было пережито, когда непосредственная инициативность и бурные начинания разбивались о каменные лица прожженных тетенек. Из детства я вынесла урок, что уставшей от жизни быть более красиво, чем легкой и ветреной. Энтузиазм даже стыдно было как-то проявить, а зачастую просто опасно, ибо он наказывался связанными с ним ожиданиями достижений. И несерьезно было увлекаться.
А что теперь? Теперь при всем желании ничем не увлечешься. Любое шевеление души придавливается мыслями "бред, деньги, пф!". Теперь-то я вижу, как приклеенные к креслам тяжеловесные тетеньки на самом деле грустно смотрятся. Это тогда они были столпами истины и рациональности. Теперь же их просто жалко.
Правду говорят, что сначала мы пытаемся быть кем-то, а остаток жизни ищем то, что поначалу гнобили и прятали - самих себя. Думаю, 24 неплохой возраст, чтобы спохватиться и искать себя. Некоторым только в 30 такая идея по голове стучит. А некоторым и в 50 не скребется. Наверное, и вправду есть какой-то психологический барьер, связанный с 30-ю годами. Мол, в этом возрасте становится видно, кем стал человек в своей жизни, мол, в этом возрасте должны быть сделаны основные жизненные продвижения. Ок. Но мне не 30. И раз уж в 30 будут оцениваться мои достижения, то до 30 я имею право метаться куда захочу и как захочу. Пусть плюются те, кто считает это несерьезным. Для меня гораздо страшнее потеряться в серьезности и заплыть жиром чужих представлений о комфорте и должном бытии.

---

Детство большинство людей напрочь забывают. Я помню детство в мельчайших деталях. Есть ли в этом польза?

---

Работа моя, конечно, ужасная, но люди попадаются интересные.
Один из риэлторов разговорился со мной.
Общение, - сказал он, - гораздо важнее любого умения. Деньги сами по себе ничего не дают. Сколько их ни зарабатывай, с тебя будут постоянно их снимать, снимать, снимать. За услуги, за информацию. Будь у тебя сколько угодно много денег, без друзей ты все равно никому не нужен.
Я с ним согласна. Получается, что сегодня деньги позволяют быть человеку одиноким. Система "если хочешь получить - плати" работает, отлично работает. Ты получишь все. Только плати. И я долгое время была уверена, что эта система довлеет над нами, словно правление ивана грозного, и никуда от нее не деться, не сбежать, не обойти. Я верила, что так и построено современное общество. На деле оказалось, что так оно построено для тех, кто одинокий. Вся эта европейская цивилизованность и социальные гарантии происходят из заботы об инвалидах, брошенных стариках и детях, бездомных бедолагах. Общество выстроено хорошо. В нем теперь каждый может получить желаемое, независимо от связей. Только плати.
Один знакомый не верил, что "такая красивая девчонка" не имеет за собой кучу поклонников. Другой удивлялся, что москвичка не знает родного города и сидит дома по вечерам. Третий не мог понять, почему образованный психолог и наездник сидит на ресепшене в агентстве недвижимости на смехотворном окладе.
Я с ними согласна. И уверяю вас, ответ на все три вопроса вовсе не в том, что я просто этого не хочу. Неправда. Хочу, честно. Мне нравится воображать себя профессионалом в своем деле, знающим себе цену, знающим свою территорию, окруженным желающими работать со мной и общения со мной, проводить свободное время интересно и динамично, видеть многое, слышать многое, встречать многих. Конечно, это то еще клише. Но скажите, кто может упрекнуть меня?
Упрекает меня в этих мечтах только другая мечта. "Познать истину" она называется. Она представляется в облике мудреца, отрекшегося от всего мирского, созерцающего Космос непосредственно, живущего в согласии со своей природой и жизнью планеты. Этому мудрецу не нужны поклонники, успех, деньги и мелькание событий. Ему нужна тишина, гармония, чистота.
Если для мечты быть профессиональной и окруженной людьми Москва - лучший город, то для Мудреца столица - последнее место, где следовало бы оставаться.
Я думаю, что в выборе меня останавливает только простое человеческое желание любить и быть любимой. Мудрец лишен этого. Он уже не очень человек в этом плане.
И все-таки да, я сопротивляюсь тому, чтобы люди, общение и круговорот событий полностью заняли мою жизнь. Часто отказываюсь от совместных мероприятий в пользу одиночества. И безотчетная ненависть к компаниям полностью исключила их из моей вселенной. Если я и с кем-то, то только наедине. Впрочем, эта парность в последнее время меня тоже бесит.
Общение в группе разочаровало меня еще в школе. Чем дальше, тем более разрозненными и пустыми становились разговоры. Я не могла больше терпеть их. В универе общение группы бывало интересным. Но, честно, если бы не известная принудиловка, у нас и группы-то не было бы. И меня там - точно.
Есть и еще одно препятствие. Я обожаю слушать хорошие речи и совершенно не умею и не имею сказать ничего дельного от себя. За счет этой немоты я не имею возможности общаться с по-настоящему ценными людьми. Избегаю их. Чтобы не открылась моя пустота.
В общем, капец какой-то получается. Деньги делать я не умею, знакомств у меня нет. В итоге я просто выживаю, скучно, тяжело, бесцельно.

---

Кто хочет - ищет способы. Кто не хочет - ищет причины.
Чем я тут занимаюсь на протяжении долгих лет? Правильно, причинами.
В принципе, найти причины "почему не" - важно. Лишь найдя их, можно думать "что, чтобы да".
Забавно, как для стабильной и простой жизни у меня не хватает терпения, а для жизни самостоятельной и полной - энергии.
Жизнь бывает либо скучной и экономной, либо интересной и затратной. И по-настоящему интересная жизнь потребует вообще всех ресурсов, какие у тебя есть. Вот тут и наступает момент перелома мотивов. Ты не готов задействовать все силы без остатка. Ты не готов идти ва-банк. Ты не доверяешь городу, людям, миру. Ты боишься.
Страшно шагнуть в обрыв, чтобы проверить, полетишь ты или будешь падать. Но никак иначе проверить это нельзя.
Страшно падать, страшно терять.
А что, собственно, терять? Нажитый еще мамами и папами комфорт? Нажитый личным непосильным трудом минимальный комфорт? Здоровье? Спокойствие? Гарантии? Перспективы?
Знаете, я, кажется, боюсь, что какие-то дорогие закроются для меня, если я решусь на что-то. И нужно добровольно отказаться от одних потенциальных возможностей, чтобы (безо всяких гарантий) попробовать воспользоваться другими потенциальными возможностями.
Что мы тут, в лотерею что ли играем? Неужели у меня на руках один-единственный билет с защитным слоем? И если я не буду стирать слой, у меня будет маленький, но обещанный выигрыш. А если сотру, то либо все получу, либо ничего вообще. Дурацкое состояние души, скажу я вам. Нас ведь приучили действовать "разумно". Без лишней экспрессии, обдуманно, с выгодой. Всегда только с выгодой! Кто идет ва-банк не глядя, тот безумец! И мы приучили себя обдумывать сто раз прежде, чем решать что-либо. И настолько иногда много переменных включаются в наши уравнения, что мы не можем найти ответ даже на самые простые вопросы: кто я? чего я хочу? кого я люблю? и т.д. Мы не позволяем ответу быть спонтанным. Мы хотим, чтобы сложилось правильное уравнение, и все переменные слева выстроились так, чтобы получилась заданная сумма справа. И часто мы даже не осознаем эту сумму.
О каком вкусе к жизни вообще может идти речь в таких условиях?

---

Нынешнее состояние поиска жизненных решений сродни тем периодам творчества, когда я очень активно собирала инфу, разрабатывала план книги, сюжетные линии, вселенную и ее законы, когда я очень хорошо писала, но через некоторое время приходилось все безнадежно переделывать, ибо холодно выходило.
Несколько раз меня настигали состояния абсолютной уверенности. В таком состоянии я написала Тлен и Приемную Комнату. В один момент мне просто открывается, ЧТО я должна написать, и я не могу отойти от этого. И я ДОЛЖНА писать, и я пишу, забивая на сон, еду и все остальное.
Но такого состояния давно не было в плане жизненных целей и ценностей.
Многие из спонтанно возникающих мыслей я отвергаю, так как они являются симптомами каких-нибудь нелестных психологических синдромов и диагнозов. Другими словами, я не делаю очень много вещей, чтобы не показаться кому-либо дурочкой, слабенькой, одинокенькой, ясненькой, неудовлетворенной. Я не хочу делать то, что, на мой взгляд, является сигналом замутненного рассудка. И если мой ум тоже замутнен, я не хочу вестись у него на поводу и делать такие же глупости, какие делают из без меня миллионы людей вокруг.
Много из хороших побуждений съедает на полдник моя лень. Ей хорошо, потому что ей не приходится делить мою энергию с сильными мотивами. Ей одной достается все и бесплатно. Объедки со стола лени перепадают унынию. Оно доедает меня там, куда лени было лень тянуться.
Сколько же пороков кормится на почве благоденствия.

---

Несмотря на поздний час и необходимость поспать я предаюсь унылым мыслям, жру и листаю сайт знакомств. Нет, сайт уже закрыла.
Уныние - мой большой враг на самом деле. И внешних причин у него совершенно нет, что еще более указывает на то, что все в моих руках.
Искренне и поныне удивляюсь людям, которые честно интересуются разными прикольными вещами. Музыкой там, фильмами, языками, книгами.
Ребят, честно, лично я, хоть и имею множество интересов, ищу прежде всего любви, присутствия. Из-за этого мое общение якобы по интересам редко бывает искренним. Как правило, я заинтересована в том, чтобы нравиться и впечатлять, остальное меня мало занимает.
Это ужасно. Это меня бесит.
Так вот. Уныние - это в чем-то даже грех. Кажется, Ромен Роллан писал это в своей "Очарованной душе". Греховно предаваться унынию, так как Бог посылает нам лишь то, что мы можем выдержать.
Может, я бы и взялась за что-то интересное всерьез, если бы удовлетворила свою жажду в человеческом понимании, обществе и тепле. Но как их завоевать, ничем не интересуясь по-настоящему? Людей сближают интересы.
Как получается, что в городе, битком набитом людьми, не страшная и без вредных привычек девушка - одинока? Ладно, я знаю, баб больше, чем мужиков. Ладно, всех хороших мужиков разобрали. Значит, все? Конец? Занавес?

---

Приемная комната (пока сырой)

Приемная комната Генерального Исполнителя была прекрасно спланирована. Высокие потолки гениальный архитектор спроектировал специально для того, чтобы сюда могли войти посетители любого ранга, любого роста, чтобы они чувствовали себя здесь желанными гостями. Для больших окон во всю стену высотой заказали специальное, особо прозрачное стекло. Для ожидающих в приемной открывался поистине великолепный панорамный пейзаж. Взгляд сверху охватывал близлежащий город, окруженный надежной охраняемой стеной, и за ней – накатанную хорошую дорогу, деревни по обе стороны от нее, зрелые поля, спелые сады, щедрый лес – и не было взгляду преград, было видно все до самого широкого горизонта.
В распашные двери приемной могли свободно войти плечом к плечу десять человек. Малахитовые колонны с готовностью держали своими крепкими телами замысел гениального архитектора. Потолок был расписан лучшим художником, какого смогли найти во всем царстве. Изображенное на своде небо было не отличить от настоящего. Днем оно сияло мягкой синевой, подернутое уютными облачками, а с наступлением темноты, когда единственным светом в приемной становились свечи, потолок погружался в черную тень, и только инкрустированные бриллианты поблескивали звездными точками, отражая огни внизу.
Генеральный Исполнитель был всегда очень занят, а посетителей у него было и того больше. Чтобы каждый мог в спокойствии и удобстве дождаться своей очереди, в приемной комнате расставили многочисленные кресла, диваны, пуфики, снабдили полками, завезли изысканную библиотеку. В дальнем углу организовали постоянный фуршет, и ливрейные лакеи исправно пополняли стол свежими фруктами, тончайшими винами, превосходными блюдами и чистой посудой из редчайшего фарфора.
Зеркальный мраморный пол приемной комнаты покрыли дорогим, как сам мрамор, огромным ковром, смягчающим шаги и делающим общую атмосферу еще более располагающей к комфортному пребыванию множества гостей.
С первыми лучами рассвета в приемной комнате появились первые просители. Маленькие клерки с красными папочками рядком вошли в зал, обходя ковер и цокая по мраморному полу аккуратными каблучками. Они очень хорошо знали свое место. Скромные, строгие к себе, эти маленькие клерки каждое утро зубрили свои должностные инструкции перед завтраком и были слишком хорошо воспитаны, чтобы глазеть по сторонам. Как по команде, они рядком сели у дверей приемной и в полной тишине стали дожидаться часа аудиенции.
Через некоторое время вошла разрозненная кучка простолюдинов, наивных просителей – кто из деревни, кто с улиц возле стены – которые надеялись, что смогут получить личную встречу с Генеральным Исполнителем, минуя процедуру оформления заявки через маленьких клерков. Простолюдины делали так потому, что маленькие клерки обычно игнорировали такие заявки и не доносили их до кабинета Исполнителя. Крестьяне боязливо закрались в приемную комнату, оглядывая каждый сантиметр изумленными глазами, тайком щупали малахитовые колонны, задирали головы к небесному своду, гладили ладонью ворс ковра и шелк мебельной обивки, выглядывали в окна и с плохо скрываемым вожделением косились на фуршет. Они обходили маленьких клерков стороной. Те спокойно сидели дальше. Им не было дела до людей с улиц. Через четверть часа простолюдины разбрелись по углам, кто куда, не смея занимать стулья, уселись на свои котомки, сбившись в небольшие группки, и приготовились к бесконечному ожиданию. Люди из народа умели ждать как никто другой, поскольку именно от терпения зависел их шанс быть услышанными. У них не было другого способа попасть в кабинет Исполнителя.
За несколько минут до начала приемного дня в комнате появился первый чиновник с портфелем. Он быстро понял, что в собравшемся обществе он – элита, поэтому приняв важный вид, смело прошагал по ковру, сел на стул и поставил портфель на колени. Побарабанив пальцами по застежке, достал цепочку с часами, со значительным видом поглядел на них, закрыл, спрятал и стал сидеть дальше, уже неподвижно.
Все сидели молча, каждый был преисполнен собственного достоинства и не снисходил до разговоров. Клерки, опустив глаза, повторяли в уме список дел и перечень документов. Крестьяне полунамеками делились друг с другом впечатлениями о роскоши зала, так тихо, чтобы их нельзя было услышать. Чиновник как самый важный человек в комнате изо всех сил старался произвести вид своей важности. Он должен был выглядеть озабоченным проблемами своего поста. И уж конечно не замечал никого вокруг.
Все, однако, украдкой поглядывали на заветную дверь.
Вход в кабинет Генерального Исполнителя, прямо напротив дверей приемной, был оформлен золотой лепниной и бордовыми балдахинами. Дверь притягивала внимание. Несмотря на прелесть зала, удобства и виды из окон, дверь в кабинет Исполнителя оставалась самой важной частью приемной комнаты.
Все ждали минуты, когда одна из створок двери приоткроется, оттуда выйдет ливрейный лакей со свитком и назовет имя первого просителя.

Часы над входом в кабинет Генерального Исполнителя пробили утро. В приемной замерли.
Вышел лакей, оглядел собравшихся и, не глядя в свиток, вызвал на аудиенцию делегацию маленьких клерков.
Красные папочки по одной стали исчезать в заветной двери.
Чиновник поглядывал на них из-за колонны и кусал губы. По праву он был здесь важнее всех. Но почему-то получалось так, что дела, с которыми к Исполнителю приходили маленькие клерки, чаще всего оказывались более срочными, чем его доклад. Чиновник продолжал сохранять достоинство и сидел неподвижно, так как нетерпение было ему неприлично. Однако в душе он был рад, что подобные унизительные минуты он переживает на глазах лишь у кучки крестьян, и никто из коллег не видит его.
Чиновник надеялся, что всех клерков успеют принять в течение часа. Он выглядывал из-за колонны и глазами пересчитывал оставшихся. Наконец, через полтора часа к Исполнителю вызвали последнего клерка, и чиновник весь превратился в сжатую пружину. В любую секунду, как только откроется дверь и лакей произнесет его имя, он готов был встать с места и не спеша, но четко и красиво пересечь зал.
В эту самую минуту в приемной комнате прозвучали фанфары, и ожидающие замерли. Громким четким шагом в комнату вошла огромная фигура, блеснув самоцветами на ножнах сабли. Солнце отражалось в его начищенных высоких сапогах, черный мундир сидел точно по силуэту, а руки в новых перчатках были большие и властные. Лишь один глаз смотрел из-под фуражки. Второй скрывала повязка из кожи носорога.
Это был Инспектор из Тайной Канцелярии.
Инспектор обвел единственным глазом публику в зале, фыркнул и промаршировал прямиком в дверь кабинета Генерального Исполнителя, которую для него предусмотрительно открыл ливрейный лакей.
Чиновник, сжатый на стуле, невольно вздрогнул, когда дверь захлопнулась. Теперь все будет иначе.
Вслед за Инспектором приемную комнату наполнили новые посетители.

Пришел известный поэт, со страусиным пером в шляпе и фиолетовых туфлях. Танцующей походкой он полавировал между колонн и занял кресло возле фруктов. Пришел городской астроном. За ним по пятам слуги вкатили тележки с картами, свитками и чертежными инструментами. Был тут и молодой политик, только начинающий свой путь в иерархии городского правительства. Чиновники разных рангов и управлений со своими секретарями один за другим появлялись в приемной. Офицеры, адьютанты и казначей арсенала тоже были уже здесь.
Народ расположился по диванам и креслам. Вокруг поэта и фруктов быстро собралось непринужденное общество, стал раздаваться сдержанный смех. Чиновники с серьезными лицами сели вокруг стола красного дерева обсуждать государственные проекты. Офицеры и адьютанты закурили возле камина.
Казалось, что все пришли сюда за чем-то своим. Кто-то хотел приятно провести время в кругу знакомых, кто-то будто назначил деловую встречу, иные словно просто зашли на минуту передохнуть. Каждый старался заняться чем-нибудь. Но, прислушавшись к разговорам, можно было заметить, что тут и там то и дело интересовались: начался ли уже прием? Кого уже пропустили? Кому сказали готовиться? Пришел ли уже Инспектор?
Каждый хотел только одного – попасть к Генеральному Исполнителю.
Чиновник на стуле, пропустивший утром маленьких клерков, совсем съежился со своим портфелем на коленях. Он надеялся попасть на аудиенцию до прихода Инспектора, потому что очень боялся его. Теперь еще нужно будет дождаться своей очереди, которая отодвинулась очень далеко. Хоть он и пришел раньше остальных, он не мог войти прежде тех, кто был выше его по званию. Чиновник поглядывал на поэта и астронома. Он опасался, что и их пропустят вперед. Он не мог войти прежде, чем его имя назовет лакей.
И самое главное – придется сначала получить дозволение Инспектора.

Стали вызывать. Без очереди прошли обязательные лица. Они не выглядели поначалу особо важными, и документов с собой у них было совсем немного. Но вот уже ливрейные лакеи сменили фуршет второй раз, а обязательные лица все заходили и заходили к Исполнителю.
Известный поэт, не обремененный расписанием, ждал. Ждал и астроном. Кружок интеллигентов, который они собрали, продолжал мило беседовать на интересные темы. И хотя внешне ничего не изменилось, поэт уже начинал подавать признаки нарастающей нервозности творческой натуры. Поэт знал, что его ни за что не пропустят вперед дел государственной важности. И все-таки он непременно этого ждал.
-Что может быть важнее красоты? – бросил он своей публике вопрос, - Разве не являются красота и любовь первопричинами всей человеческой жизни?
-Безусловно, - ответил ему священник, - любовь – это первое, к чему должен стремиться человек, однако, первопричиной человека является Бог.
-Но разве можно познать Бога в разрухе и ненависти? – возразил поэт, - От рождения человек сначала познает красоту и любовь, и только затем уже Бога.
-А разве возможно само существование красоты и любви вне Бога? – отвечал священник.
Спорили они, конечно, не о Боге и красоте. Спор их имел целью только выяснить, кто по праву должен войти к Исполнителю первым – священник или поэт. Всерьез спорить они не могли, потому что каждый был свято уверен в своей правоте.
Астроном, сидевший рядом, равнодушно перечислял в уме ближайшие и ярчайшие звезды. В отличие от этих двух бездельников, строивших свои принципы на умозрительных заключениях, астроном открывал настоящие законы небесного устройства и был свидетелем прекраснейших явлений. Но он предпочитал молчать и был уверен, что не тот прав, кто умеет это доказать, а тот, кто на стороне истины.
Несколько крестьян тихонько сидели возле интеллигентов. Пряча руки, черные от земли, изношенные от сбора урожая, с мозолями от кос и серпов, они могли бы сказать, что именно важнее всего в человеческой жизни. Разговор интеллигентов казался им детским лепетом. Но крестьяне молчали тоже.
Офицеры в мундирах, при медалях, размеренно курили свои трубки и сигары. В своей жизни им приходилось и колоться сухостоем в полях, и обниматься с холодным звездным небом, и молиться, припав к земле, засыпанными землей, оглушенными от взрывов, приходилось и любить, горячо, всей силой, каждый раз как последний. Они рисковали жизнью не ради себя. И здесь, в приемной комнате, они со снисхождением и спокойствием покуривали, вспоминая былое и оглядывая озабоченных своей важностью посетителей.
Кто бы ни был важнее всех, не впускали никого.

Вошла молодая вдова. Вернее сказать не вошла, а вплыла, словно видение. В трауре, с густой вуалью, полностью закрывающей лицо, вдова чернильным пятном отметилась посреди ковра в приемной комнате и остановилась.
Это была герцогиня В. Древний аристократический род, из которого она происходила, давно утратил свою власть в государстве, но представители его и поныне служили образцом высокородной дворянской жизни. Герцоги В. покровительствовали художникам, композиторам, писателям и скульпторам, историкам и архитекторам. Род В. был главным заказчиком у лучших портных столицы и диктовал моду всему двору.
Прекрасная, безупречная и убитая горем, герцогиня В. безучастно опустилась в кресло, которое ей поднесли офицеры. Для народа она стала символом убитой любви.
Поэт бросил свои трения со священником и деликатно опустился на пуфик у ног герцогини.
В приемной комнате она стала первой, чье прошение происходило от горя. Она хотела просить наказания для убийцы своего мужа. Никто не смел бы не уступить ей свою очередь.
Чиновник, ожидавший с утра, почти утратил всякую надежду. Он не мог поспорить с поэтом или астрономом о своей важности. Он не защищал родину, не утешал народ службой в церкви, не растил хлеб. И горя-то у него тоже не было никакого. А просители между тем все прибывали и прибывали.
Чиновник поерзал на стуле. Он боялся, что скажет Инспектор.

Инспектор прославился как безжалостный и ледяной человек. И он был таким в действительности.
Генеральный Исполнитель, конечно, представлял собой наивысшую власть, однако кого впустить к нему и чьи просьбы он будет передавать на исполнение своим инстанциям, решал не кто иной, как Инспектор из Тайной Канцелярии.
Инспектор проверял дело каждого просителя. Его главной задачей было не допустить к Исполнителю безалаберных нахлебников, какими он считал половину из собравшихся в приемной комнате. Инспектор был неподкупен и неумолим.
Кабинетом Инспектору служил коридор от дверей приемной до дверей кабинета самого Исполнителя. Никто не мог пройти мимо зоркого глаза. Принимая должность и рабочее место, Инспектор приказал поставить тяжелый дубовый стол поперек коридора. Теперь каждый, чье имя называл ливрейный лакей, заходя из приемной, с первого мгновения сталкивался с испытующим взглядом Инспектора, сидящего за баррикадой своего стола. Слева всегда полыхал огромный камин. Справа оставалось немножко места, ровно столько, чтобы с высочайшего дозволения протиснуться вперед.
Не снимая перчаток, Инспектор читал дела из огромной стопки на краю стола. Рядом на полу громоздилась куча разрозненных листов. Это были заявки, которые он не допустил к Исполнителю. А на уголке блестело пустое серебряное блюдце. В него Инспектор опускал только одобренные заявки.
Ливрейный лакей стоял возле двери и ждал, пока на блюдце появится бумага. Тогда он брал ее, читал имя и вызывал на прием. Все обязательные лица уже давно прошли, а новых конвертиков на блюдце так и не появилось. Инспектор придирчиво изучал заявку за заявкой и бросал на пол.
-Не позвать ли кого? – осторожно спросил лакей. Он выглядывал через щелочку в приемную комнату и видел все происходящее там со стороны. Народу в приемной накопилось очень много. Лакеи принесли дополнительные стулья, но десятка три-четыре человек все равно были вынуждены ожидать стоя. В этом просторном, прекрасно спроектированном зале, стало тесно.
-Бездари! – отозвался Инспектор, шлепая на пол очередную папку, - Никого не впущу!
И тут, мягко ступая войлочными туфлями, вошел лакей из приемной и положил на стол Инспектора черный ажурный конверт.
-Герцогиня В. просит справедливости и возмездия, - прочитал Инспектор, - Найти убийцу ее любви, оторвать ему руки, привязать к столбу на площади, - он усмехнулся и небрежно бросил конверт на пол в кучу других.
-Вы и ее не пропустите? – изумился лакей, глядя в щелку, - Надо сказать, вдова сильно подпортила общее настроение, - заметил он.
-Сегодня она просит отомстить за свою любовь, а завтра она придет с требованием выдать ей еще один дворец для переживания в нем своей меланхолии, - сказал Инспектор.
-Ну, завтра не пустите. А сегодня-то можно.
-И тогда завтра придет сто вдов. Нет.
Лакей пожал плечами и снова стал подглядывать в щелку.
-О, молодой политик, - Инспектор с интересом развернул папку, - предлагает организовать народное собрание… «в честь сего прекрасного солнечного дня на радость царю и семейству его». Ну-ка позови.
Молодой политик, услышав свое имя на всю приемную комнату, ужасно засмущался. Но просители, вынужденные не первый час толпиться в зале, уже сбросили первый налет церемонности и сами вытолкали парня вперед.
Юноша скрылся за дверью с золотой лепниной под завистливыми взглядами оставшихся.
Увидев стол и Инспектора, охваченных красным светом полыхающего камина, молодой политик оробел еще больше.
-Народное собрание, значит? – сверкнул глазом Инспектор, читая заявку, - А поподробнее?
-Царь с царицею выйдут на пикник. Народ соберем, чтобы веселее было. Устроим закуски, танцы, игры. Музыкантов приведем.
-Думаешь, царю больше заняться нечем? – рявкнул Инспектор.
-А что сейчас царь делает? Ничего ведь не делает, - сказал молодой политик робко, но настойчиво, - К Исполнителю все утро никого не пускают, уже обед прошел. Вы тут заявки читать изволите, а день-то идет, царь сидит.
-Ишь, много ты знаешь! – разозлился Инспектор и одним махом, даже не вставая с места, достал парня, разбил ему нос тяжелой своей рукой.

Когда молодой политик появился в приемной комнате, собирая ладонями кровь из носа, гул разговоров мгновенно упал.
«Что случилось? Что там?» - бегал шепот по краям. Но и вдова, и поэт, и чиновник с портфелем на коленях, отлично видели юношу.
Лакей хладнокровно подал на подносе чистый платок. Молодой политик схватил платок, спрятал в нем лицо и скрылся за колонной.
-Ах, а я бы не стал тревожить царя такими мелочными событиями, - произнес поэт, когда узнал, о чем просил юноша, - Все эти простые люди так суетны!
-Какую же заявку подали вы сами? – спросила герцогиня В.
-Так, в двух словах не описать… Понимаете, меня посетила муза, - сказал поэт, подняв глаза к небу на своде потолка и ушел в свои мысли.
-А моего мужа посетила смерть, - кисло отозвалась вдова.

В приемной комнате становилось душно. Дамы обмахивались веерами и негодовали на офицеров, накуривших до сизой дымки в воздухе. Чиновники за столом красного дерева сидели с такими же красными лицами. Они уже обсудили все государственные проекты, и новости внешней политики. Они уже опоздали на важные встречи и, приняв неудобные позы, по-жабьи дремали в своих креслах. Священнику ужасно хотелось помолиться, но он не мог найти укромного уголка. Бедняга пропустил дневную службу и всерьез опасался, что пропустит и вечернюю тоже. В душе у него нарастала тревога, но не за себя, а за народ. Вдова так и сидела посреди зала, а поэт – у ее ног, хотя посетители уже несколько раз наступали на него.
«Сколько же их», - думал чиновник с портфелем, пригвожденный к стулу, - «Сто, а, может, если хорошо посчитать, двести?». Он давно проголодался и был близок к тому, чтобы расстаться со стулом в обмен на возможность ухватить бутерброд с фуршетного стола.
Угощения, кстати сказать, сильно поредели с того часа, как крестьянам стало удобно таскать еду под прикрытием общей тесноты. Многие из них расположились теперь на полу почти друг на друге и спали, укрывшись парками.
Чиновник был уверен, что если бы Исполнитель раздал этим нищим хотя бы по монетке, они бы удовлетворились и разошлись. В комнате и без них хватало людей.
Но к Генеральному Исполнителю по-прежнему никого не приглашали.

После молодого политика Инспектор снял перчатки, перепачканные кровью, бросил их на кучу заявок на полу, поднялся и пнул все в огонь. Бумаги, загораясь, разлетелись по мрамору, огонь вспыхнул от свежей порции топлива.
Инспектор достал из ящика стола новые перчатки.
-Что ты смотришь на меня? – спросил он у лакея.
-Пустить бы хоть кого, - ответил тот.
-Ничего им не сделается, потерпят.
-Просто такое дело… - лакей замялся, - человек от Исполнителя приходил. Спрашивал, нет ли на сегодня еще заявок.
-Ему-то что? Пусть себе отдыхает. Или я зря пашу? – зарычал опять Инспектор.
-Нет-нет! – спохватился лакей, - Вовсе не зря. Но… Видите ли… Царь заскучал. Привык, говорят, чтобы Исполнитель при деле был. Царь к Исполнителю камергера своего прислал с требованием делать что-нибудь. А Исполнитель руками разводит: нету, мол, заявок, ничем не могу помочь.
-Заявки ему нужны? Будут ему заявки… - угрожающе прошептал Инспектор и запустил руку в самую середину непрочитанных писем.

В приемной комнате настал новый порядок. По приказу Инспектора, «с целью умерить необузданные и неоправданные аппетиты просителей» был совсем убран фуршет, а высокие окна с видами до горизонта завесили тяжелой парчой.
Комната сразу стала еще меньше. Просители проявили открытое негодование новыми правилами, но не в их силах было что-либо изменить. Если они желали дойти до Исполнителя, они должны были смириться и терпеть.
Несколько раз к Исполнителю приходила делегация маленьких клерков. Их впускали без вопросов и сразу. Государственный организм работал исправно, и все, кто сидел в приемной комнате, это видели.
-Почему же нас не пропускают? – удивлялся профессор университетской кафедры, - Эти клерки с красными папочками, они ведь отвечают за ежедневные нужды царя?
-Да, - ответил ему капельмейстер, - они отвечают за должное документальное оформление таких ежедневных мероприятий как принятие царем пищи, сон царя, купание царя и прочее.
-Их вызывали уже пять или шесть раз, - негодовал профессор, - Я не понимаю. Известий о болезни царя не поступало, доктора среди нас тоже нет. Что же случилось? Почему мы не можем войти к Исполнителю?
-Не все мы и войдем, - сказал библиотекарь.
От духоты дамы начали жаловаться на мигрень. Многие, кто так и не успел добраться до фуршета, пока он еще был, теперь открыто жаловались на голод и жажду. Начались споры за стулья. Тех, кто долго сидел, упрекали в эгоизме. Тех, кто долго стоял, упрекали в том, что они оттаптывают окружающим ноги.

Чтобы не возбуждать всеобщего негодования, ливрейный лакей не стал выкрикивать имя великого путешественника, а сам пошел искать его. Первопроходец, глава царского географического общества мялся возле дальней колонны. После крестьян он был самым терпеливым и неприхотливым из посетителей.
Исследователя ввели к Инспектору.
-У вас есть план? – спросил Инспектор с ходу.
-У меня всегда есть план, - ответил первопроходец.
И изложил: нужно собрать отряд, снарядить его походными принадлежностями, нанять лошадей, разослать депеши, оплатить постоялые дворы, обеды. Отряд дойдет сначала до реки, потом доедет до гор, перейдет горы, долину, переплывет океан и вернется в столицу с другого конца света. Это отвлечет население от назревших забот и даст царю время отдохнуть.
-Не годится, - отрезал Инспектор, щелкая костяшками счет, - Тут слишком дорого, тут слишком долго. Дурацкий план. Убирайтесь к черту.
Путешественник вышел понурый, и все в зале поняли, что дело совсем плохо.

В приемной уже давно стало ясно, что Инспектор закрыл вход для всех, чьи прошения не несут практической и явной выгоды государственному аппарату.
Чиновников за столом красного дерева под общественным давлением заставили придумать что-нибудь такое, что будет в их компетенции и устроит Инспектора по стоимости. Нужно было срочно пропихнуть к Исполнителю хоть кого-нибудь, потому что без этого были обречены и все остальные. Оставалась только одна надежда: если умаслить Инспектора полезными и дельными заявками, если Исполнитель совершит несколько выгодных царству дел, возможно, и для остальных найдется выход.
Чиновники за столом красного дерева придумали себе каждый по делу: кто-то будет наводить порядок в казне, кто-то разберется с состоянием царской кухни, кто-то возьмется за реформы образования. Дела и вправду понравились Инспектору, и чиновники быстро разошлись.
Ненадолго. Поскольку изначально они приходили с совсем другими заявками. С ними они очень скоро и вернулись обратно в приемную комнату.

Дела в государстве замерли. Царь от скуки впал в апатию. Он каждый день посылал людей узнавать, что происходит у Исполнителя и почему государство ничего не предпринимает. Генеральный Исполнитель, истощенный от чувства вины перед государем, мог в ответ лишь слать сообщения о том, что заявок от народа не поступает, и что все, стало быть, замечательно. Сам Исполнитель давно почувствовал себя ненужным, лег на кушетку в кабинете, отказывался от еды, сильно ослабел и похудел. Он уже не спрашивал у Инспектора заявок, потому что Инспектор неизменно орал ему в лицо: «Среди них нет ни одного достойного предложения!».
Инспектор зашивался в работе. Он раз за разом прочитывал три сотни писем в надежде найти хотя бы одно стоящее. Он пожалел, что за свою жизнь сжег миллионы желаний. Теперь, когда они были так нужны, их просто не было.
А три сотни существующих так и томились в приемной комнате. Многие умерли от голода. Оставшиеся ждали. Из последних сил.
На входе по приказу Инспектора лакеи повесили кричащие афиши: «Требуются свежие идеи!».
Но как только кто-то новый заходил, он видел только трупы и дикие глаза в запавших глазницах.
Никто больше не желал оставаться в приемной комнате.

---

Отказываться от желаемого. Избегать желаемого. Это стало не просто обкатанным образом действий. Это вошло в очень глубокую и пагубную привычку. Я боюсь исполнения своих желаний.

---

Давно нарастало, и сегодня апогеем - я забылась в себе, опять. Не слышу, не вижу других. Не ценю близких. Опять. Даже не желаю поддаваться на их попытки поднять мне настроение, на их теплые посылы.
Забыла весь мир, кроме себя. Забыла, что действовать важнее, чем пребывать в себе. Забыла, что важна не я сама по себе, а действия, которые я осуществляю в этом мире, реакции, которые даю, взаимоотношения, в которых участвую.
В таком забытьи я теряю связь с миром. Бесить начинает буквально все и всё. Каждый момент, каждая мелочь, каждый человек светятся явным несоответствием с моим внутренним космосом. А те, кто пытаются найти контакт, подстраиваются, выглядят жалкими и бессильными. Тоже бесят. Это и есть миг, когда перестаю ценить близкого человека, презираю время, проведенное с ним во взаимодействии. Это и есть та минута, когда на любовь мы отвечаем в лучшем случае холодностью, а порой и открытой агрессией.
Как ни парадоксально такое вообще.
Короче, это нарушение осознанности.

Не могу выразить словами, как бесит меня работа. Никчемностью и обязаловкой моих функций. На работе последние два дня почти физически плохо. Тошнит от нее. Она потеряла свой смысл с потерей ориентации на курсы.
Деньги эмоционально абсолютно ничего не стоят сами по себе. Я не могу работать исключительно ради них. Да, есть нужды, на которые нужны деньги. Но понимание, что я нахожусь здесь и сейчас в полном несоответствии со своими желаниями лишь ради удовлетворения этих нужд, мотивацию не только не прибавляет, но и порядочно подбивает.
На самом деле на пропитание и проживание денег нужно немного. Я была бы счастлива быть урезанной в своих "нуждах" до минимума. Комфорт, избыток, вокруг которых они крутятся - вот единственное, ради чего я сейчас вообще что-либо делаю. Согласитесь, отвратительно.

Я хочу цель. Я хочу что-то, что заберет меня. Что будет важнее жрачки, имиджа и удовольствия от "полезных" приобретений.

---

И еще. Есть такое дурацкое пристрастие - наказывать любящего.
Больно-кайфово от того, чтобы с демонстративным или латентным равнодушием пройти молча и не глядя мимо мамы, которая в добром настроении так и светится мягким желанием обрести свою дочь. Больно-кайфово причинить ей боль, морально "отшлепать" за добро.
Опять же, если вернуться к воспоминаниям, она так тоже делала. Если я в чем-то провинилась, но искренне горела жаждой все исправить и вернуть поскорее мамину любовь, она частенько надевала на лицо говно.
Друзья, я научила себя обходиться без ее любви. Чтобы у нее не было больше инструмента для манипуляций. Я научила себя быть равнодушной и сильной скотиной, чтобы не бегать на привязи.
Я не желаю подчиняться ничьим намерениям, чтобы получить любовь. Любовь - это самое главное для меня, она бесценна. Я могу брать ее только бесплатно. Я даю ее только бесплатно. Любовь нельзя делать предметом торга. Ни в шутку, ни на секунду - никак.
Пройти мимо, ранить, проигнорировать, оскорбить... Это демонстрация как бы силы, той самой, мол, даром не сдалась мне твоя любовь!
На самом деле, чтобы делать подобные вещи, нужно сильно переболеть сначала. Удовольствие от таких мероприятий - чисто взрослое, как от алкоголя. Извращенное, в нем нет ничего естественного.
Внутри от таких поступков по-прежнему страшная боль. Это болит живое человеческое. То самое, что мы прячем на самое дно, чтобы никто не видел, не ранил, не знал. То самое, что в одиночку отделяет нас от безумия, хаоса и смерти. Душа.

---

Сижу себе, никого не трогаю. Пришла мама. И завела опять свою песню.
Ты никуда не ходишь, ты не развиваешься, ты потеряла год на своей ошибке с лошадьми, у тебя нет никакого стажа, у тебя одни ирки на уме...
БЛЯТЬ, а то я не знаю! А то я не знаю, ЧТО и КАК происходит в моей жизни!
Она приходит и начинает мне это рассказывать. И нудит, и нудит. И зудит, и зудит. Запишись. Устройся. Выйди замуж. Бла-бла.
В общем, обычно я просто прогоняю ее. Но сегодня не отпустила. Надоело.
Довольно быстро, впрочем, пришли к общему знаменателю: мы обе знаем, что мама делает свое нудение не из вредности, а из любви ко мне.
И ВСЕ ЖЕ! Матери всего мира! Умоляю, запомните! Нудение и тыкание в грязь не мотивирует ни на что, кроме отвержения. Ни на что!
Единственное, о чем я попросила: оставить меня в покое. Это и правда единственное, что мне нужно от матери.
Она пожаловалась, что совершенно не знает, что происходит у меня в голове, какими мыслями я живу.
Нашла бля на что жаловаться. Профукала то время, когда родитель завоевывает дружеское доверие ребенка! Порвала мое доверие в клочья. Может, она сама это так не видит. Но я-то именно так ощущаю.
"Не сложилось у меня как-то изливания души к тебе" - говорю. Ей так грустно сделалось. "Спасибо, доча", - говорит, но без упрека, печально-печально так, тихо. Мне самой до слез грустно стало. Ну а что теперь? Разве я в том виновата? Разве могу я советоваться с человеком, чьи понятия о хорошей жизни едва ли не прямо противоположны моим собственным? Разве охота мне выкладывать тайны своей души и смотреть, как зреет немое разочарование на лице матери?
Она считает, что год с лошадьми у меня пропал. Совершенно так же, как если бы я впала в кому и пролежала так все 12 месяцев. Для нее это одно и то же. Лишь потому, что "продолжения" лошадиной темы у меня в жизни не наступило. И блять что с того?
Объясняю ей, что это было мое желание. Но она не считает желание весомым аргументом. Ей нужны материальные подтверждения целесообразности любого действия.
Как можно вообще о чем-либо говорить с человеком таких принципов? Мы живем в разных вселенных.

Конечно, было бы в разы легче, если бы с мамой был душевный контакт. Мне действительно очень больно, что приходится вот так дистанцироваться. Но иначе я не могу. Она не принимает меня. Она принимает только соответствие своим понятиям о хорошей жизни и отклонения от этих понятий. Это ее мировая система координат. И я там в далеком минусе.

Она мне говорит, что я ничем не увлекаюсь. Во-первых, блять, откуда такая уверенность? Нихрена ж не знаешь! Во-вторых, вот что. В детстве высмеивала мои потуги к творчеству, почти укоряла за пристрастие к тем или иным вещам (отчетливо помню, что мне приходилось прятать свои рисунки, тексты и даже факт увлеченного чтения БСЭ). Я вешала рисунки на стены в комнате, она приходила и требовала, чтобы я сняла "этих покемонов, новый год уже прошел" с видом оскорбленного фэн-шуиста. Для справки: на рисунках были мои собственные, близкодушевные персонажи, значившие для меня очень-очень много.
Теперь-то ей чего от меня надо? О каком доверии может идти речь? О каких советах? Вместо того, чтобы пытаться понять и принять мое видение мира, она применяла свои лекала и отсекала все выпирающее.
Я до сих пор не воспринимаю множество своих интересов всерьез, потому что у них не было права на существование там, в далеком золотом.
Вместо занятия рисованием я КАК БЫ рисую, для себя, в стол, несерьезно. Тайком от нее. Потому что если узнает, потребует отчета: насколько материально оправданы временные затраты на рисование? Почему бы мне вместо него не пойти на танцы, не поймать себе мужика?

В общем, друзья мои, легче не стало, как обычно. Я одна, совсем одна. Мне тошно от нынешнего положения вещей, но я совершенно не знаю, к какой цели стремиться, какой ветер - попутный.

---

На почве всего предыдуще сказанного вырос еще один нехороший куст. Когда я смотрю на молодых, красивых, креативных, успешных, любящих людей, меня начинает тошнить. Не столько из ненависти к ним лично, не столько из зависти, сколько из неизбежного чувства собственного ничтожества.

А еще я депрессивно жру. Эта лампочка безошибочно указывает на недостаточность бытия всякий раз. Ибо когда у меня есть дело, я не жру.
Сегодня целый день прямо один сплошной приступ булимии. Уверена, это из-за утренней проповеди.
Чувства голода никакого. Жру, потому что рот просит. Подумалось, он, может, высказаться просит? Артикуляция напрашивается? А ничего лучше, чем массировать язык жратвой, не находится. Потому что высказаться... Некому!

---

Собиралась вывалить в днев очередную порцию самокопаний, открыла новую запись... Смотрю, слева красненький ПЧ появился. Залезла.
Такое необычно чувство - видеть свои говнострадания в ленте незнакомца! Сразу так стыдно за себя стало... Со стороны-то оно совсем иначе, оказывается, выглядит. А выглядит оно так: нытик этот Редуцент! И все. Больше никак.
А тебе, ПЧ, спасибо. Я буду знать, что ты есть, но буду писать и дальше так же искренне, как будто никто-никто никогда не знал про этот днев. Я учусь быть искренней и честной.
Стараться стать лучше. Перестать старания сделать вид, будто я лучше, чем есть. Сложно! Потому что сколько лет упорных тренировок было... В каком возрасте нам вообще это прививают?.. Где-то очень рано.
Да, суметь в нужный момент выставить себя в наилучшем свете - это дело полезное, много где пригодится. А вот записанная на подкорку привычка все время казаться чем-то лучшим - гадость и зло.

За пару дней на работе накопилась такая вот запись:
Как получилось, что я опять секретарь в гребанном офисе? У меня же все было хорошо!
Был план. С ориентировкой на деньги. Они - для учебы. Чтобы потом работать с группой, на сдельной оплате, с гибким графиком. И не то, чтобы я в восторге от тренингов. Но это была бы прекрасная работа, ремесло. А самовыражение я по плану оставила на досуг.
Однако, все это - лишь вариация на тему старого детского решения "один пишем, два в уме". Когда в один прекрасный день ты понимаешь, что требования мамы\папы\воспитательницы как-то не очень соответствуют твоим желаниям, а поделать ты с этим ниче не можешь. Но самое главное, что от своих желаний ты тоже отказаться не можешь, просто не можешь, потому что они - и есть ты сам. Тогда-то и приходит по факсу контракт с адом. "Сделай вид" - написано там, - "Дай им то, что они хотят, и они отвяжутся. Тогда ты сможешь предаться своим собственным страстям безгранично!". Да, там так и было написано. Именно такой контакт с собой я и заключила много лет назад. Уж не знаю, как и почему я обещала себе, что смогу и вправду неограниченно быть свободной, как только удовлетворю внешние заявки. Видимо, очень хотелось.
Так вот, внешние требования естественно и быстро заняли все, что смогли. Потому что сначала я просто не могла, а потом забыла отказывать.
Контракт обещал, что я буду счастлива. Но не получается делать одно, а думать другое. То есть как раз-таки очень получается. И оттого тошно. Отточила двуличие до уровня мастерства. Забыла, куда надо бежать, когда мама отпускает во дворе руку.
В 23-25 я должна была достигнуть основной высоты полета. В 26 я буду уже никому не нужной старухой, замуж меня уже точно никто не возьмет, да и некому будет, ибо всех мужчин уже разобрали. В 26 на мне смело можно будет поставить крест.
Нет, это не мои слова. Тьфу-тьфу. Это мамочкины.
Вообще, как уже говорилось, я отказываюсь от преемственности в образе жизни. И тут надо признаться, что часто, не задумываясь, впадаю в гордыню. Гордыня - кичиться перед создателем своими качествами, забывая, что они у тебя есть только благодаря создателю. В принципе, мне было бы не влом отдать должное матери. Она и правда фактически создала меня. Пусть она слабее, глупее - возможно. Но без ее дел не было бы и моих. Однако, воздавать ей открыто я не могу. У нее ЧСВ начинает зашкаливать. Может, поэтому я и выросла такая неблагодарная? Боюсь, как бы меня кто не посчитал по гроб обязанной, если проявлю хоть толику благодарности?

Завидую, кто живет без оглядки, свободный, здоровый духом. А я потеряла свой маячок. Куда стремиться, обретая свободу? Куда бежать, сделав первый в жизни шаг?
Вечный вопрос: как жить?
Бросить все? Половинчатые проекты, как бы жизнь? Пока действительно не стало совсем поздно. Упасть в безденежье и энтузиазм? Стыдно будет, мне ведь уже не 18. Но, с другой стороны, и не 30.
Однажды уже бросила все. С лошадьми вышло хорошо и нужно. Но это была только разминка. Это был побег, да, но пробный, дань детской мечте.
Куда же бежать. Где самая дерзкая мечта? Вот если без оглядки. Срок отведен один. Жизнь одна. За какие руки и почему я все еще держусь? Чего я жду?
Чтобы найти свое, придется дать слово чувствам. Засунуть в рот кляп таким внутренним чиновникам как "престижность", "прибыльность", "стабильность". А самого главного спикера "Ты ж нихрена не умеешь" вообще казнить.
Чтобы жить во вкусе, чтобы разогнаться, надо сняться с ручника. А то сейчас я именно на нем и еду. Не дай бог разогнаться и не въехать в столб, я ж дороги не разбираю.
Синхронизировав внутренний и внешний мир, восстановлюсь в правах сама перед собой.
Вечный вопрос: что делать?
Вечный встречный вопрос: чтобы что?