"Мой замысел - не жалеть себя, не избегать множества сложностей и эмоций. Для меня сравнительно не важно, проживу я много или мало". (С)"Ван Гог: портрет, написанный словами".

Вы никогда не ловили себя на убеждении, что вся ваша жизнь по возможности должна быть составлена из положительных впечатлений и комфортных ощущений? Я - бывало.
Живя по этой логике, начинаешь избегать всего, что может всколыхнуть - чтобы не иметь возможности оказаться разочарованным или того хуже. Типа так и достигается счастье - путем исключения несчастий.
Ложь.
Нам известно множество высказываний и народных мудростей, возражающих этому белому идеалу. Про лежачий камень, и что не ошибается только тот, кто не действует и тд. Счастье - это не бездействие и не бесконечная блажь. Я уж не говорю про успех.

Винсент, конечно, неоднозначный пример. Он решил не жалеть себя, и в итоге совсем не жалел, судя по всему. МДП, нищета и суицид с трехдневной предсмертной агонией - не самые сахарные плоды его решений. Но в том-то и суть - страдания не стали для него причиной не рисовать. Он рисовал изо всех сил, пока мог. И как сегодня любят люди его картины!
Разумеется, идеализировать подобный жизненный путь я бы не стала, во всем хороша своя мера. Но мысль, надеюсь, ясна.

---

Слишком много общества в одной голове. Слишком много мнений и точек зрения для одного человека. Это про меня.
Нечасто, но посещает одно интересное ощущение. Когда все голоса в голове замолкают, становится очень тихо и ясно. Что самое главное - становится ясно, как будто выглядывает солнце. Понятно, за что я так пристрастилась к глубокой ночи - за ее молчание. Когда все люди вокруг засыпают, ты наконец-то можешь услышать природу вокруг и собственную душу. Это очень редкое и ценное состояние.
Слишком внимательно слушать окружающих, слишком вдумчиво относиться ко всему, что говорят - вот моя болезнь. Может быть, иной раз стоит даже быть немного глупее, зато аутентичнее. Принимать в расчет все мнения - вот главная ошибка.
Я очень люблю, когда оживают некоторые мои детские состояния. Состояние вдохновения, любопытства, тишины в голове, легкости в теле, ощущение всесильности и незапятнанные желания. Отлично помню. До сих пор не могу понять, как люди умудряются напрочь забыть ранее детство. Это самые яркие впечатления - и дело не в благополучии и не в обеспеченности. Ощущения, как мягок и тверд песок в ладони, как пахнет весной талый снег, чувство непреодолимого "хочу", которое еще не знает и не признаёт никаких "но", щекотное предвкушение чуда или волшебства, тайная вера в невидимых друзей и еще куча-куча всего. Я верю, что чувства эти знакомы каждому.
Позитивные детские состояния таят в себе гигантскую силу, дарят такой потенциал, какой больше нигде не найти. Я все сумею, я все смогу - естественное убеждение. Оно таково, что если я захочу, то заставлю солнце не всходить завтра, свободно взлечу на самую высокую гору мира, остановлю планету. Право, не могу говорить за всех. Но сама знаю эти чувства очень хорошо.

В жизни был период, когда я со стыдом за себя пыталась быть кем-то другим. И к нынешнему своему сожалению, даже за духовный маскарад я принялась слишком ответственно, успешно и крепко. Чтобы нравиться. Обязательно всем.
На этом позыве быть желанной для всех и каждого и кончается детство. Сначала хочешь нравиться маме с папой - и поэтому ловишь каждое их слово, малейшие выражения, вращиваешь их желания поскорее в свою программу. Потом находишь друзей и, чтобы очень понравиться им, открываешь свою голову для их мыслепотоков. А потом общество тебе дает понять, что безоговорочно всем нравятся очень сексуальные девушки с идеальной фигурой, с красным дипломом, с бриллиантами и в мерседесе.
И понеслась...
С той поры, как бы мы ни защищали и не выпячивали свою "недолларовую" индивидуальность, мы в любую секунду легко сможем оценить себя по стереотипной системе мер, потому что мы всегда держим ее в поле зрения, всегда соизмеряемся с ней.
На этой волне позитивные детские состояния остались далеко позади. Теперь вся жизнь является только гонкой за идеальной жизнью (кто как ее понял), вечной подготовкой к картинному счастью.

Меня вдруг отбросило назад, за эту точку невозврата - туда, куда "взрослым" путь закрыт. Туда, где я и мир. Оттуда, где между мной и миром - призма толщиной в океан.

---

Когда взрослеешь, приходит ощущение, что ты кое-что понимаешь в этой жизни. А когда нечаянно слушаешь разговор подростков, усмехаешься про себя и четко понимаешь: их убеждения такие детские! Расти им еще да расти до истинного понимания вещей.
Все это классно, пока не задумываешься: а как мои родители смотрят на меня? Они прожили гораздо больше. Означает ли это, что их убеждения более правдивы, чем мои?
Родители любят советовать. Они твердо уверены, что знают, что говорят.
Вот, послушайте, что говорят мне люди маминого возраста.

К 30 годам из неженатых мужчин остается только мусор. Выходить замуж нужно срочно сейчас, пока еще есть вероятность отхватить приличного.
Впрочем, любить его совершенно необязательно. В жизни главное - это денежный достаток. Чувства приходят и уходят, идеи, увлечения и хобби вспыхивают и угасают, а деньги человеку необходимы всегда, постоянно. Главное - иметь. Дом, машина и возможность тратиться - вот залог настоящего благополучия в жизни. Остальное - пыльца. Чтобы получать хорошие деньги, надо устроиться на хорошее место. Важно именно место, а не то, чем тебе придется там заниматься. Страховой агент, рекламщик, менеджер или бухгалтер - совершенно не важно. Самое главное, чтобы работа приносила стабильный растущий доход. Чем ты там занимаешься, вообще никого не волнует, и тебя не должно. В идеале твой доход должен иметь как естественное следствие переезд на пмж за границу: в Швейцарию, Германию, Америку, Англию или Францию. Там, если у тебя будут дом, муж и деньги, ты можешь вообще забыть о чем-либо думать. Если у тебя все это есть - mission accomplitied. Теперь ты можешь объездить весь мир, купить все, что захочешь, а в остальное время не делать ничего вообще, что и есть вершина счастья, пик бытия.

Говорят они это с тем же самым чувством понимания кое-чего в этой жизни. "Поверь нам" - говорят они - "Мы-то уже просекли фишку".

Это раньше, в зеленой молодости, я лишь агрессивно усмехалась в ответ. Да что могут знать о жизни эти бедные тетки, выросшие на руинах совка! Что они знают о просветлении Будды, о семи чакрах, о Боге, о высшей цели человечества? Они ведь книжек даже не читают, совсем, эти тетки. И интернет у них ассоциируется только со скачиванием киношек и поиском дешевых горячих туров на неделю. Что их слушать?
Они, к тому же, не москвички. Принеслись в столицу по молодости, горячие, жаждущие схватить хорошую жизнь за хвост. Где-то удалось, где-то нет. А от детей своих, рожденных в Москве, ждут, что они с малолетства понесутся на Олимп - как же, ведь у них такая фора! Тетки эти, похоже, совсем не видят разницы между своими целями и целями своих детей. Что их слушать?

Но ведь порой закрадывается один вопрос: а что, если они правы? Что, если я этого не понимаю, а они правы? Нужно ли следовать их советам? Для чего-то же дана человеку возможность передавать свой опыт потомкам. Почему же потомки так часто воспринимают опыт родителей в штыки? Потому ли, что детям не нравится реальная картина мира, которую рисуют им родители? Иногда я задумываюсь: родители и правда жизнь прожили... было бы странно, если бы они во всем фундаментально ошибались.
В пору, когда начинаешь всерьез задумываться о выборе жизненного пути, родители могут и должны подсказывать нам, как поступать. Но советы моих родительниц кажутся настолько неадекватными, что я чувствую себя совершенно одинокой в бескрайнем, безбрежном океане. Но, что хуже всего, меня гнобят за нерешительность, тянут, пинают, ругают, тащат, пропихивают - и все это с выражением героического долга. А я с тем же героизмом сопротивляюсь. Очень глупая получается ситуация.

Я просто хочу, чтобы с меня были сняты все ожидания. Я не хочу, чтобы мама измеряла мое счастье в рублях и квадратных метрах. Это гнетет, честное слово, гнетет - даже удивительно, как сильно и незаметно. Единственным выходом я вижу лишь переезд на другое место жительства. Но мне некуда. Не на что. Все, что я вижу в будущем - это дорога в никуда.

---

Я замечаю за собой, что одежда отчасти управляет моим настроением и поведением. Если на мне платье, я чувствую себя одним образом, если на мне джинсы и рубашка - чувствую иначе. Часто люди выбирают себе одежду, которая ценна сама по себе, независимо от хозяина.
Одежда должна быть такой, чтобы быть фоном для личности, а не ярлычком, отвлекающим внимание прохожих от вашего тлеющего лица.
Мы не должны зависеть от того, что на нас надето. Мы должны быть собой, и это новый, сложный подход к одежде, радикально другой по сравнению со всем прошлым человечества.

---

Я осталась дома одна. Сидела на кухне вечером, за окном темно. Я смотрела сериал. Эпизод кончился, я сняла наушники, и вдруг на меня нахлынула настоящая домашняя тишина. Я оглядела кухню и подумала: да тут просторно! по сравнению с подругиной. И чисто. Я пролистала кучу открытых вкладок в браузере и увидела самую первую: статья про страх.
И вдруг новое чувство пришло ко мне. Стало противно от того, как я умудрялась концентрироваться на негативном. Ну что мне этот страх? О чем я только думала?
Самокопания - это эгоцентризм. Раскопки и познание всей глубины своих негативных переживаний порождают потрясающее чувство одиночества, пустоты и отупения.
Нельзя все время заботиться только о себе. Нельзя каждое событие, каждый камушек в этой вселенной рассматривать только с позиции "а что оно мне сулит?". Принесет ли вам что-то удачу или неуспех, радость или боль, выгоду или трату... Думать только об этом при решении какого-либо вопроса - верное падение в пропасть безответности и вакуума.

Очень сложно отпустить рефлексию. Кажется: как же я буду ориентироваться? Как же можно идти вслепую?
"Для ориентировки есть чувства" - сказал мне внутренний голос. И он прав. Не слепые эмоции и бесконтрольные решения. А чувства, которые подсказывают нам иной раз, как поступать. Которые избавляют нас от необходимости проводить глубокий рациональный - и совершенно бесплодный - анализ ситуации.
Разумеется, порой стоит крепко призадуматься, особенно если выбор стоит нелегкий. Но всему есть золотая мера. Забыть думать о своих страхах часто бывает крайне полезно. Забыться в событиях, встречах, творчестве. Не бежать - ни в коем случае. Но по-здоровому забыть крутить в голове пластинку собственных хит-тленов.

---

Люди, у которых чувство внутренней безопасности развито слабо, искренне извиниться не могут Это делает их слишком беззащитными. Им кажется, что они проявляют слабость, и боятся, что другие воспользуются этим и получат преимущество. Их безопасность зависит от мнений других людей. Они беспокоятся о том, что другие могут о них подумать Кроме того, они нуждаются в одобрении своих поступков. Свои ошибки они оправдывают ошибками других.

---

Странная смесь эмоций возникает по отношению к сидению в одиночестве.
С одной стороны, я всегда радуюсь, если мне предстоит день, когда утром я проснусь дома одна, мама будет на работе до позднего вечера, и никто никуда меня на сегодня не звал. Это и называется "свободное время".
Когда кто-то, кто угодно, предлагает мне провести время вместе, это для меня уже не свободное время. Зачастую это почти трудовая будень. Чтобы выйти из дома или принять гостя, нужно хорошенько вымыться (в случае с гостем еще и дом вычистить), одеться, проехать час на транспорте до места встречи, провести с другом какую-то часть дня, около 5 часов, а затем снова проехать час-полтора до дома, расчехлиться, войти в себя. Времяпровождение с другом - это прогулка\кино\кафе\сидение в гостях. Как ни приятны бывают эти часы, чаще всего вечером настигает черная фрустрация. Время кажется проведенным впустую, а деньги потраченными сверх меры.
Кажется: в жопу! займусь чем-нибудь лучше полезным, чем лишний раз отдавать кому-то свой день.
Итак, наступает свободный день.
Провожу ли я его с пользой? Если мне действительно, по-настоящему никуда не надо выходить, мой завтрак затягивается до обеда, обед плавно переходит в ужин, а ужин в постель. Прием пищи сопровождается сериалами, играми, книгами и туплением в интернете. Выход на сторонние сайты уже считается шагом "наружу", высшая степень активности за день. Если квартира требует уборки, это уже целый кризис. Это уже не "мое время", это время я "отдам". Матери.
Укладываясь с нетбуком в постель, я испытываю ту же самую черную фрустрацию. День убит, жир накоплен, время упущено, ничего не сделано, ничто не испытано. Люди зарабатывают, тренируются, учатся, знакомятся, договариваются, совершают - и все это происходит в тот же самый день, когда я делаю абсолютное и страшное ничего.
Что это за болезнь?

От меня ожидается деятельность. Мать с бабкой ожидают. Я ожидаю, друзья немного нагнетают это ожидание, потому что мне хочется быть в их глазах деятельной и продуктивной. Я не звоню бабушкам, потому что мне нечего им предоставить в отчет.
Деньги ожидают от меня действий, в конце концов, потому что деньги расходуются.
Можно ли найти себе занятие, когда всё вокруг только и ждет, что ты его найдешь?

С давних пор я испытываю очень неоднозначные ощущения, когда понимаю, что делаю именно то, чего от меня все ждали. Мне кажется, в этот момент я теряю всякое достоинство, всякую свободу. Я чувствую себя дешевой марионеткой.

*закатывает глаза*

И тут легко найти корни из детства. Мать, чтобы принудить меня исполнить требуемое, пользовалась моей беззащитностью, своей властью. Меня, конечно, это бесило сверх меры. Я желала доказать матери, что ее диктат не работает. Я поклялась себе никогда не поддаваться ни на какие провокации. Я поклялась себе, что манипулировать мною никто не будет. И уперлась рогом, что называется. Я была еще в том возрасте, когда нуждалась в наставнике по каждому, даже самому незначительному делу. Мама продолжала командовать. Она приказывала мне чистить зубы, ложиться в постель, убирать игрушки, надевать шапку, застегивать куртку, есть кашу - вещи естественные, полезные, правые, добрые. Но какими битвами они давались! Для меня в этих приказах не звучало никакой заботы, любви и добра. Слышались только принуждение, подчинение. Поначалу я противостояла только необязательным делам, и успешно. А потом пришлось начать вредить самой себе - я должна была доказать, что не потерплю никаких приказов. Порвала любимое нарядное платьице (потому что не желала идти на какой-то сраный праздник), испинала до уродства новые зимние сапожки (взятые из соображений тепла, а не моих вкусов), сломала клавишу ля второй октавы на фортепиано (заебалась упражняться в музыке под необсуждаемой директивой родительниц). А сколько раз не ела, боролась со сном, копила пыль в ковре... Сломала шикарный куст китайской розы и залепила кочерыжку пластилином, выбросила выпавшие страницы любимой детской книжки, рвала по всей квартире тайком обои... Сколько еще детских грехов и негативизма! А знаете, как больно и грустно было все это делать? Жалко до слез порой. Но такова была цена свободы совести, выбора, действий.
Просто не могу себе позволить соответствовать ожиданиям.

---

Мне вдруг стало невыносимо совестно перед своей молодостью, перед здоровьем тела, перед живым умом - мне стало стыдно за то, как безалаберно я их трачу. Получаю от них сполна, пользуюсь своими ресурсами, данными самой природой, и спокойненько бездельничаю дальше. Обидно, как неразумно и растратно они транжирятся. Я словно покупаю за 1000р батон хлеба - лишь потому, что мне лень переть в магазин через всю улицу, где хлеб будет стоить 20р. И, что хуже всего, я не делаю ничего, чтобы восполнить эти деньги.
Природа наделила и продолжает щедро наделять мое существование ресурсами. Молодому телу как будто бы ничего не делается от дряни, которую я жру, от 12-часового дня за компом, от беспорядочного сна и беспорядочных нагрузок. Время? Каждый день наступает новый день! И в нем те же самые 24 часа, прямо как вчера. Время кажется неисчерпаемым. Образование? Не проедается! И не заметно, как год за годом от него остается все меньше знаний, все больше тумана.
Я чувствую себя настолько богатой в ресурсном плане, что "покупаю" в жизни разные моменты и вещи втридорога. Это жгучее чувство досады никак не описать. Я не смогу однажды ничем воспользоваться, а восполнять растраченные ресурсы будет уже поздно.
Те, кто, как и я, испытывают гораздо большую жалость к животным, чем к людям, меня поймут, потому что на эти размышления меня натолкнула басня о крестьянине и его гусыне, несущей золотые яйца. Он сначала радовался и ждал каждого нового дня, чтобы получить от нее очередное золотое яйцо, а потом потерял терпение и зарезал гусыню в надежде, что золото высыпится из нее сразу всё, какое было. Конечно же, кроме кишок он внутри ничего не нашел.
Он убил несчастное животное, так безотказно радовавшее его. И почему? От лени, нетерпения, жадности... Бог знает, от чего еще. Страшная история, по-моему. И чем наша жизнь отличается? Каждый день вынимаем из-под своей гусеньки все, что она может нам дать, - и уходим, хлопая дверью сарая, не насыпав гусе зерна, не принося ей водички. Думаем, она и так будет яйца нести. Типа не умрет.
А гуся сидит в темном сарае одна, на цепи, голодает, болеет и медленно, бессловесно умирает.
Небрежность, лень, праздность, сиюминутный эмоциональный комфорт очень дорого стоят. За них мы платим лучшим, что имеем.

---

С опаской, но принялась читать другой роман Гончарова, Обыкновенную историю. Начало, как и в прошлый раз, обрадовало, читалось запоем. Пока глаза не наткнулись на слова "влюблен" и "глубокая натура"... Ну, думаю, понеслась езда по кочкам.
Уже успела посердиться на автора за штампизм в сюжетах и много в лицах. Потом посидела, подумала. Решила сравнить, как описываемые им ситуации выглядели бы в переводе на наше время?
Вот живу я, например, как Обломов. Подруга-Штольц вытаскивает меня к знакомым, и там я встречаю (о, чудо) свободного молодого парня, который "глубокая натура, имеет свои мысли", горячая деятельная душа, прекрасен на вид и имеет жизнеспособный характер.
Скажите, много вы таких встречаете каждый день? Обязательно чтоб свободный! Думаю, что немного.
Так вот, походу у них в то время был напряг с умными девушками. И тогда совершенно понятным становится блаженный шок главного героя, неизбежная любовь. Он ведь встречает родную душу! В этом кишащем бизнес-политическом болоте.
Ладно, поняли, простили.
Но факт остается фактом. Описывать в деталях душевные трепетания гг по отношению к этой мэри-сью - моветон.

---

просто себе на заметку

Функции художественной литературы.
1.
«Цель поэзии – поэзия!» – считал А. С. Пушкин. Суждения поэта о назначении искусства, о его роли в жизни человека и общества были и остаются наиболее близкими к истине. Они многократно подтверждены творческой практикой и высказываниями писателей разных эпох и направлений.

…Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними…
– Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там,
Дивясь божественным природы красотам
И пред созданьями искусств и вдохновенья
Трепеща радостно в восторгах умиленья,
Вот счастье! Вот права…»[17] —
писал А. С. Пушкин; ему вторил А. А. Блок:

Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе![18]
Тайная внутренняя свобода есть главная ценность художника. Творческий процесс без нее невозможен. Решительно отстаивая независимость искусства, А. П. Чехов писал: «Скажут: а политика? интересы государства? Но большие писатели и художники должны заниматься политикой лишь настолько, поскольку нужно обороняться от нее»[19]. Чехов как будто предчувствовал, что в Советской России возобладает другая точка зрения. Тоталитарная система настаивала прежде всего на идеологическом соответствии писателя текущему политическому моменту: «Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас». Талант, художественность, свободное творческое воображение в качестве критериев для оценки литературных произведений фактически были изъяты из обращения. И весь громадный опыт мирового искусства был не указ. Последствия не замедлили явиться: искажалась сама природа художественной литературы, деформировались отношения читателя и писателя.

Эти последствия в полной мере ощутили на себе М. Горький и В. Маяковский, А. Толстой и А. Фадеев, К. Федин и Н. Тихонов и многие другие советские писатели. Понимая противоестественность положения, при котором искусство, обреченное исключительно на выполнение социального заказа, переставало быть искусством, они пытались убедить самих себя и окружающих в целесообразности избранного пути, как-то оправдать свою позицию: «О нас, советских писателях, злобствующие враги за рубежом говорят, будто мы пишем по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которым мы служим искусством»[20], – утверждал М. Шолохов. Но творческая практика убедительно опровергала эту и подобные попытки: многие из названных выше переставали быть писателями и превращались в пишущих задолго до физической смерти.

Под мощным идеологическим прессом выросли и несколько поколений русских читателей. С помощью разного рода постановлений, государственных премий, орденов, арестов, судебных процессов, высылки из страны, сервильной литературной критики и т. п. им внушались превратные представления о том, что такое художественная литература.

Процесс восприятия искусства носит интимный характер и предполагает различный эффект при чтении разными людьми одного и того же сочинения. Возможно ли такое по команде? Чтобы стать «народа водителем и одновременно народа слугой» (В. Маяковский), писателю пришлось приспосабливаться. Книги, созданные без вдохновения, «сделанные» в угоду конъюнктуре (а их оказалось немало), если и функционировали, то уже за пределами искусства. Но сплошь и рядом именно они провозглашались образцовыми. Тот же Шолохов сетовал:

«…остается нашим бедствием серый поток бесцветной, посредственной литературы, который в последние годы хлещет со страниц журналов и наводняет книжный рынок.

Пора преградить дорогу этому мутному потоку, общими усилиями создав против него надежную плотину, – иначе нам грозит потеря того уважения наших читателей, которое немалыми трудами серьезных литераторов завоевывалось на протяжении многих лет»[21].

Уважение терялось еще и потому, что читателя ориентировали на сугубо утилитарные цели «использования» произведений художественной литературы: для сдачи зачета или экзамена, для подготовки сочинения или доклада и т. п. В библиотеках можно. было получить рекомендательные списки художественной литературы: что следует читать по проблемам сельского хозяйства, что по промышленности, что на военную тему и т. п. То обстоятельство, что при таком обращении смысл чтения художественного произведения попросту терялся, составителей подобных списков не волновало.

Навязываемая обществу в качестве «колесика и винтика» государственного механизма художественная литература в советской стране переставала быть искусством и превращалась в беллетризованную инструкцию по воспитательной работе. Ее произведения, чаще всего раздробленные на части, использовались как словесные иллюстрации по обществоведению, по гражданской и военной истории, по психологии и этнографии и т. п. Означает ли это, однако, что всякая связь художника с обществом губительна для его таланта? Отнюдь! Нужно только, чтобы искусство служило своим гуманным вековым целям. Тот же Пушкин писал:

И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Священна творческая внутренняя независимость художника, плоды же его труда – достояние всех желающих: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»[22].

О весьма конкретных целях искусства говорил Чехов: «Надобно воспитывать в людях совесть и ясность ума»[23]. Читателю художественной литературы необходимо понимать и чувствовать громадную дистанцию между законтрактованностью и свободным служением свободно избранным общечеловеческим идеалам.

2.
Зачем человек читает художественную книгу? Да еще, случается, одну и ту же и по многу раз? Конечно, у разных людей и книги могут быть разные, но это ничего не меняет. Существуют, видимо, определенные духовные потребности, какие-то ценностные ориентации, помогающие читателю найти «своего» писателя. Книги такого художника особенно много говорят уму и сердцу, и встреча с ними всегда желанна и необходима. В свою очередь и писатель знает о существовании «своего» читателя, дорожит его вниманием, вдохновляется его интересом. Чаще всего человек обращается к художественной литературе в силу потребностей, подчас даже не осознаваемых.

Художественная литература существует несколько тысячелетий. Были периоды, когда она уходила в тень, не оказывая практически никакого влияния на ход дел в человеческом сообществе. В иные времена именно художественная литература становилась важным фактором в духовной жизни того или иного народа. Но функционировала она всегда. Имелись, следовательно, какие-то постоянные общечеловеческие потребности, вызывавшие к жизни все новые и новые произведения, независимо от географических, национальных, политических и других особенностей места и времени их появления. Определение этих потребностей немаловажно для ответа на вопрос: «Каковы же функции художественной литературы? Зачем она?»

На очередном витке истории неизбежны сомнения в аксиомах, уточнение содержания понятий, всем и давно хорошо известных. «Человек есть тайна!» – утверждал один из выдающихся мастеров художественной литературы более 150 лет тому назад. За полтора века наука ушла далеко вперед. Сегодня очевидно, что загадки и законы окружающего мира раскрываются ею куда успешнее, чем тайна, провозглашенная Ф. М. Достоевским. Но дальнейший прогресс нашей цивилизации сомнителен, если не будет конкретным и научным в своей основе воспитание человека, если не декларируемые только, а действенным и реальным образом функционирующие принципы добра и справедливости, принципы гуманизма не станут определять отношения людей между собой. Этим целям могут хорошо послужить духовные богатства, аккумулированные в художественной литературе. Но как к ним подступиться? Вопрос далеко не простой. Художественная литература выполняет в обществе, среди прочих, и функции воспитателя. Чем объяснить, однако/что иные люди, связанные с ней профессионально, зачастую ни в нравственном, ни в эстетическом отношении никак не отличаются от тех, кто 6 Шекспире и Пушкине знают в лучшем случае только то, что они писатели?!

Почему более пяти тысяч лет назад (по современным сведениям) появилась художественная литература? Почему с течением времени она не исчезла, а напротив, успешно сосуществует как со старыми традиционными видами искусства – музыкой, живописью, так и с новыми – кино, телевидением?

Разумеется, объяснить возникновение и развитие художественной литературы какой-то одной человеческой потребностью-причиной нельзя. Но три (как минимум) основные – наиболее существенны.

Прежде всего – это потребность в самопознании, потребность разгадать человеческую тайну, проникнуть в мотивы поведения, понять логику или алогичность мыслей и поступков, приблизиться к пониманию смысла жизни и смерти человека.

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя? —
терзался Ф. И. Тютчев[24].

Художественное пространство и время в литературном произведении являют собой образцовый полигон для испытания человеческих характеров, обнаружения в них скрытых подчас от самого человека причин и следствий, его мыслей, слов, поступков. Как это происходит?

В марте 1873 г. Софья Андреевна Толстая писала сестре о работе Льва Николаевича над новым романом: «…А все лица из времен Петра Великого у него готовы, одеты, наряжены, посажены на своих местах, но еще не дыщат. Я ему вчера сказала, и он согласился, что правда. Может быть, и они задвигаются и начнут жить, но еще не теперь»[25].

Читателю важно знать, что до начала действия в произведении писатель представляет себе (кто более, кто менее) основные черты мировоззрения и характера персонажей, их расстановку и взаимоотношения, но после того, как они начали «жить и дышать», власть художника над ними ограничена. Только наивные люди могут думать, что писатель распоряжается героями произведения произвольно, по своему усмотрению – захотел женил, захотел убил. Следует видеть глубокий смысл в главе «Бунт героев» из «Золотой розы» К. Г. Паустовского:

«Кто-то из посетителей Ясной Поляны обвинил Толстого в том, что он жестоко поступил с Анной Карениной, заставив броситься под поезд.

Толстой улыбнулся и ответил: «Это мнение напоминает мне случай с Пушкиным. Однажды он сказал какому-то из своих приятелей: «Представь, какую штуку удрала со мной моя Татьяна. Она замуж вышла. Этого я никак не ожидал от нее». То же самое я могу сказать про Анну Каренину. Вообще герои и героини мои делают иногда такие штуки, каких я не желал бы! Они делают то, что должны делать в действительной жизни и как бывает в действительной жизни, а не то, что мне хочется».

Все писатели хорошо знают эту неподатливость героев: «Я в самом разгаре работы, – говорил Алексей Николаевич Толстой, – не знаю, что скажет герой через пять минут. Я слежу за ним с удивлением»[26].

И действительно: если бы писатель не Следовал за героем, наблюдая за ним в ситуациях, которые придумывал или использовал для выявления мотивов его поведения, особенностей мировосприятия, психологии персонажа, иерархии ценностей и т. п.; если бы ему, писателю, все было известно о герое еще до начала работы, художественная литература просто потеряла бы смысл. Другое дело, что истории литературы ведомы случаи, когда иные писатели подгоняли «задачку под ответ», когда герои говорили и совершали то, что было нужно их творцу, а не то, что вытекало из логики их характеров. Но ведь и итог всегда был печален: такое несовпадение уничтожало художественную литературу, переводило сочинение в разряд окололитературных поделок.

Свою книгу о сюжете В. В. Шкловский назвал словами Л. Н. Толстого – «Энергия заблуждения». Во многих художественных произведениях героями движет желание отыскать истину, преодолеть свои ошибки и заблуждения, разобраться в себе, что вместе с ними совершает и читатель.

В рассказе А. П. Чехова «Дама с собачкой» обнаруживается оппозиция «казалось – оказалось». Гурову казалось, что любви, как о ней пишут в книгах, не существует, что это красивые выдумки для обмана, но встреча с Анной Сергеевной перевернула его душу: оказалось, что любовь есть и что это – счастье.

Художественная литература выступает своеобразной моделью жизни. Как в науке и технике те или иные идеи, изобретения испытываются сначала в лабораториях, в миниатюре и лишь затем становятся достоянием каждодневной практики, так и в литературе – писатель обнаруживает какие-то черты, свойства, особенности психологии и поведения человека, которые впоследствии осмысливаются как общечеловеческие. Выявленные сначала на модели, они затем открывались всем, и люди говорили: хлестаковщина, обломовщина и т. п. Это тот случай, когда литературное произведение заслуживает высшей оценки: в нем совершено художественное открытие – выявлено, исследовано нечто новое, ранее в человеке неизвестное, незамеченное или неоцененное. Именно в этом моменте наиболее ярко высвечивается уникальность, неповторимость художественной литературы. Ничто не может сравниться с ней в деле познания человека, ибо она воссоздает процесс его эволюции, движения во всех ипостасях, обнаруживающихся в духовном, интеллектуальном мире личности. Ситуации, которые для этого подбирает писатель, призваны в максимальной степени способствовать решению главной задачи любого художественного произведения – исследованию внутреннего мира персонажей, демонстрируя читателю причины и следствия человеческих поступков и слов, заставляя и его самого задумываться над судьбами героев и тем самым удовлетворять свою потребность в самопознании. Гуров – филолог, но служит в банке. Как этот вроде бы незначительный факт «работает» на понимание рассказа в целом?

В подлинно художественном произведении нет мелочей, нет ничего, что не имело бы значения. Размышляя над ним в целом или в деталях, читатель должен пройти тот же или близкий путь, каким шел писатель, разрабатывая и раскрывая систему связей, «сцеплений», в которых обнаруживается в итоге процесс бытия неповторимой человеческой личности – цель предпринятого художественного исследования. При этом в высшей степени важно понимать, что для читателя художественная литература таит в себе возможность все новых открытий в произведениях, давно изученных, казалось бы, досконально.

В. Г. Белинским было указано, что в романе «Евгений Онегин» «Пушкин является не просто поэтом только, но и представителем впервые пробудившегося общественного самосознания: заслуга безмерная»[27]. Однако только сравнительно недавно эта особенность романа, отразившаяся и в характере главного героя, могла быть в полной мере оценена как настоящее художественное открытие.

Кто много читает, тот много знает – аксиома, не нуждающаяся в ревизии. Но уточнения необходимы. Кто умеет и читает художественную литературу, тот много знает о человеке как личности, как индивиде и как члене общества, знает об истоках и составе его мировоззрения, о побудительных мотивах поступков и речей, об интересах, склонностях и неожиданностях, тот с интересом постоянно разгадывает вечную тайну человеческой души. Всякое иное знание носит прикладной характер и не может иметь в произведении самостоятельного значения. Рожденная из потребности самопознания художественная литература и сегодня помогает человеку разобраться в себе самом и в окружающих людях, благо нужда в этом все увеличивается. Но она бесполезна для самодовольных и самоуверенных, она бесценна для ищущих и сомневающихся.

Мысль, что красота спасет мир, в той или иной форме уже много веков обнадеживает человечество. Нет никакого резона отказываться от нее и в наши дни. Тем более что телевидение, радио, кино, видеомагнитофон, интернет и прочие технические средства сделали доступными прекрасное в человеке, в природе, в искусстве для каждого желающего. Прекрасным в искусстве выступают гуманизм, нравственность, эстетическое совершенство. Искусство убеждает, что в «человеке все должно быть прекрасно – и лицо, и одежда, и душа, и мысли»[28].

Бесспорно, что возникновение и функционирование художественной литературы впрямую связаны с эстетическими потребностями читателя. Здесь нет необходимости говорить о характере этих потребностей. Заметим только, что они несколько иные, чем те, что удовлетворяются другими видами искусства. Процесс постижения прекрасного в художественной литературе и через художественную, литературу носит специфический характер.

Оставим в стороне и вопрос воспитания художественного вкуса, хотя совсем небезразлично, «когда мужик не Блюхера и не милорда глупого, Белинского и Гоголя с базара понесет». Существенно другое. Процесс восприятия прекрасного в произведении художественной литературы носит скрытый, интимный характер и протекает в ряде случаев на уровне интуиции, безотчетно. В первую очередь, конечно, сказанное относится к форме литературного произведения. Нельзя не заметить, к слову, что в последнее время гармония оказалась нарушенной: эстетические чувства читателей чаще всего обращаются к содержанию, игнорируя его конкретную художественную форму.

Эстетические потребности – в природе человека, они заложены в нем от рождения. Сначала обстоятельства жизни, а затем и сам человек определяют уровень развития этих потребностей.

Художественная литература в своих лучших образцах дает для этого развития универсальный материал. Каждый ищет и находит свой источник и удовлетворяет свою жажду. Кстати, именно эстетическая потребность объясняет отчасти феномен перечитывания. В самом деле, чем объяснить многократное возвращение к одной и той же книге, когда, кажется, она уже наизусть выучена, когда точно помнится, что Бегемот с Коровьевым безобразничали в торгсине на правой странице внизу, а роман несмотря на это все-таки снова и снова читается с неизменным удовольствием. А что уж говорить о стихах!..

Третья потребность, обеспечивающая жизнедеятельность художественной литературы, – потребность в самовыражении, в творчестве. И она тоже заключена в самой природе человека, тоже обусловлена генетически.

В общем-то бездарных людей нет: у каждого свой талант. И жизнь должна сложиться уж слишком неудачно, чтобы этот талант не обнаружился или был задавлен. Сфера приложения любого таланта – творчество, т. е. самовыражение. Каждому человеку свойственно заявлять о себе, обнаруживать какие-то особенные, индивидуальные, одному ему свойственные качества. И в этой области художественная литература сильна своей демократичностью, открытостью. Природа может лишить человека музыкального слуха, способности рисовать, танцевать, способностей к ручным ремеслам и т. п., и тут уж ничего не поделаешь, лишь единицы в этом случае упорством, силой воли достигают желаемого. Но есть область творчества, открытая для всех, это – внутренний мир человека, его воображение, его фантазия, его мечты.

Выше уже говорилось о том, что многие писатели видят в читателях своих соавторов и без их участия не представляют себе функционирования художественного произведения. Но если читатель глух и слеп и только равнодушно констатирует описываемые в произведении факты и события? Тогда самые высокие достижения человеческого ума, самые тонкие и сильные чувства, самые искусные приемы будут восприниматься им как нечто не органичное, постороннее, лично его не касающееся, что читать приходится лишь по суровой необходимости, не по внутренней потребности! О каком сотворчестве в этом случае может идти речь?

Мысль о творческом характере чтения художественной литературы должна быть определяющей и руководящей в действиях всех тех, кто учится и учит изящной словесности.

Таким образом, потребность в самопознании, потребность в прекрасном, потребность в творчестве и есть те душевные качества, какие совершенно необходимо пробуждать и развивать в ребенке в первую очередь для того, чтобы он открыл для себя доступ к сокровищам искусства. Вот – готовая программа деятельности для учителя словесности, обязанного помочь своим ученикам овладеть нелегким искусством читать художественные книги.

---

Проворочавшись 40 минут в постели в темноте, я так и не уснула. Не могу заснуть уже неделю раньше 4 утра. Поначалу думала, что это от накопившейся энергии в теле. Потом стала ходить на тренировки, но ничего не поменялось.
Ужас перед наступлением следующего дня не оставляет. Не хочу. Не хочу отпускать прошедший день, не хочу, чтобы новый наступал. В новом заботы, в новом куча дел, но ничто не радует, ничто не вдохновляет. И хочется бежать прочь от наступления этих забот - забот, которые мне же во благо, но о которых совсем не болит сейчас душа.
Зато сердце болит в прямом смысле, как орган. Ноет по ночам, скоблит в нем.
И от всего почему-то бегу. От плохого, от хорошего... Ото всех возможностей.
Спать хочется. Глаза умирают, я целыми днями за нетбуком. И все же не могу заснуть прежде, чем в мозге включится аварийный стоп-кран.
В душе пусто-пусто. Аж эхо звенит.

Нет, я не обломов. Да, я избегаю жизни сейчас, в точности как он. Но я не ищу того покоя, какой искал он. Я не хочу дешево откупаться от жизни, лишь бы она меня не трогала. Я хочу жить. Но совершенно не знаю, как. Куда идти? С кем? Что делать? Если бы я могла очень малое, я бы делала его, не задумываясь. Но я могу очень многое. И не делаю ничего.
Может, я ошибаюсь? Может, не так уж много и могу? Тогда надо набить шишки везде, где я себя переоценила, чтобы остался только один, мой путь?

---

И тут, под самый конец вполовину неудавшегося (на мой взгляд) романа что я вижу? Гениальную идею!

Однажды, около полудня, шли по деревянным тротуарам на Выборгской стороне два господина; сзади их тихо ехала коляска. Один из них был Штольц, другой -- его приятель, литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами. Они поравнялись с церковью; обедня кончилась, и народ повалил на улицу; впереди всех нищие. Коллекция их была большая и разнообразная.
-- Я бы хотел знать, откуда нищие берутся? -- сказал литератор, глядя на нищих.
-- Как откуда? Из разных щелей и углов наползают...
-- Я не то спрашиваю, -- возразил литератор, -- я хотел бы знать: как можно сделаться нищим, стать в это положение? Делается ли это внезапно или постепенно, искренне или фальшиво?..
-- Зачем тебе? Не хочешь ли писать "Mysteres de Petersbourg"?
-- Может быть... -- лениво зевая, проговорил литератор.
-- Да вот случай: спроси любого -- за рубль серебром он тебе продаст всю свою историю, а ты запиши и перепродай с барышом. Вот старик, тип нищего, кажется, самый нормальный.

---

Почему, когда речь заходит о деньгах, мне становится дурно? Потому что деньги и возня с ними - это уже дурно. Все существо сопротивляется мыслям о работе ради зарплаты или о поиске альтернативных источников денег. Но хуже всего, что мама этим летом выходит на пенсию, и будь я любезна, так сказать...
Леность ума и страх совершенно парализуют мой экономический интеллект. Я ненавижу думать о деньгах, говорить о деньгах, и уж тем более крутиться ради них, выдумывать что-то. У меня куча нереализованной энергии, но тратить даже лишний джоуль ради рубля кажется чем-то отвратительным.
Между тем, не будь я так ленива и труслива, может, о деньгах и не приходилось бы беспокоиться. Может, и нечего на денежную систему пенять. То есть нет, она ужасна! Но насколько ужасно ленивы мозгом мы сами?

---

Никакой классической любви в текстах. Все, табу. Скучно читать.
Да и насчет реальной классической любви я что-то начинаю подсомневаться. Моногамичное трепетное восхищение и зефирное счастье на самом деле существует, это несомненно. Но насколько оно культивировано, насколько мы испытывали бы его, ни разу не читав ни о чем подобном? И главное - насколько оно должно быть решающим в реальной ситуации вообще?
Короче, в задницу возвышенные трели чувств. От них пахнет плохой наивностью.
Неужели нет больше экзистенциальных вопросов у современного человека? Чтобы написать книгу, не обязательно ударяться в бытовуху, чернуху, порнуху и космических драконов-вампиров. И очень важно обойтись без суфлейной пизды, в которой утонет ГГ. Пишите о проблемах мужчин, о проблемах женщин, пишите об их общих проблемах, общесоциальных, общечеловеческих. Я знаю, что любовь часто на корню меняет жизнь человека. Но читать об этом уже нет никаких сил. Да и слишком часто в действительности оказывается, что перемены эти и любовь эта - один туман, который рассеивается, а за ним - забор и надпись на нем: "ЛОХ". Поэтому не надо лишних дифирамб любовям, которые только подростку под стать. Умейте занять свой и читательский ум чем-то еще.

---

Обломов - вот истинный царь во многих из нас. Перечитываю, смеюсь и каюсь: так все и есть, как у Обломова по жизни. Окружающие живут, кипят вокруг него, тратятся, качаются... Слава богу, он-то сам сохраняет человеческое достоинство и спокойствие. Кто-нибудь век свой отживет, и ничего особенно глубокого в душе его не шевельнется. Но Обломов он не такой, он растратить себя на суету не рвётся...
И самый эффектный его аргумент: погоди ты! Нельзя же вдруг!

Роман отличный, между прочим. Юмор уморительный. А мысль ясная. Хочу запастись некоторыми цитатами.

"Все, вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, перебиванья друг у друга дороги, сплетни, пересуды, щелчки друг другу, это оглядывание с ног до головы; послушаешь, о чем говорят, так голова закружился, одуреешь. Кажется, люди на взгляд такие умные, с таким достоинством на лице, только и слышишь: "Этому дали то, тот получил аренду". -- "Помилуйте, за что?" -- кричит кто-нибудь. "Этот проигрался вчера в клубе; тот берет триста тысяч!" Скука, скука, скука!.. Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?"

"Так из чего же, -- заговорил он, помолчав, -- ты бьешься, если цель твоя не обеспечить себя навсегда и удалиться потом на покой, отдохнуть?..
-- Деревенская обломовщина! -- сказал Штольц.
-- Или достигнуть службой значения и положения в обществе и потом в почетном бездействии наслаждаться заслуженным отдыхом...
-- Петербургская обломовщина! -- возразил Штольц.
-- Так когда же жить? -- с досадой на замечания Штольца возразил Обломов. -- Для чего же мучиться весь век?"

Господи! Зачем она любит меня? Зачем я люблю ее? Зачем мы встретились? Это все Андрей: он привил любовь, как оспу, нам обоим. И что это за жизнь, все волнения да тревоги! Когда же будет мирное счастье, покой?
Он с громкими вздохами ложился, вставал, даже выходил на улицу и все доискивался нормы жизни, такого существования, которое было бы и исполнено содержания и текло бы тихо, день за день, капля по капле, в немом созерцании природы и тихих, едва ползущих явлениях семейной, мирно-хлопотливой жизни. Ему не хотелось воображать ее широкой, шумно несущейся рекой, с кипучими волнами, как воображал ее Штольц.

А сам Обломов? Сам Обломов был полным и естественным отражением и выражением того покоя, довольства и безмятежной тишины. Вглядываясь, вдумываясь в свой быт и все более и более обживаясь в нем, он наконец решил, что ему некуда больше идти, нечего искать, что идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии, без тех лучей, которыми некогда воображение рисовало ему барское, широкое и беспечное течение жизни в родной деревне, среди крестьян, дворни.
Он смотрел на настоящий свой быт, как продолжение того же обломовского существования, только с другим колоритом местности и, отчасти, времени. И здесь, как в Обломовке, ему удавалось дешево отделываться от жизни, выторговать у ней и застраховать себе невозмутимый покой.

---

И все же неутомимый жизнелюб внутри ещё шевелится. Он все ещё ищет способы сделать эту маленькую теплую жизнь лучше в каждой сфере, в каждом аспекте, хотя бы чуть-чуть.
Насчёт еды. Я жру, потому что мне тоскливо. Все вокруг считают вкусненькое безусловно добрым источником хорошего настроения. Скучно? Поешь. Грустно? Заешь, тебе сейчас можно. Устал? Полежи, пожуй, восстановись. Встречаешься с другом? В кафе, чтобы беседа была приятнее. Праздник? Угощения! Оливье, кола, оливки! Вкусненькое в праздник это просто святое.
Еда это наш привычный способ получать хорошие впечатления, нивелировать скуку, грусть, тревогу, стресс. Совершенно очевидно, что мы постоянно жрем гораздо больше и хуже, чем требуется для восстановления сил. Мы восстанавливаем едой не столько голод, сколько свои нервные затраты. Потому что не умеем и не хотим иначе. Еда доступна, много и разная. Еда в некотором роде священна, никто не может запретить человеку поесть, еда защищена от посягательств морали, в отличие от наркотиков. Нет ничего проще, чем порадовать себя невинным бутербродиком.
Еда давно стала социальным действом. Приезжая в гости к подругам, мы усаживаемся за стол не только и не столько ради насыщения, сколько ради фона для разговора.
Я помню одно из разочарований детства. Мама постоянно таскала меня с собой в гости к своим подругам. Там, где у меня находилось увлекательное занятие, я проводила за столом меньше 15 минут. Наедаясь, я убегала вершить свои авантюры с другими детьми. Нас невозможно было удержать за столом, максимум - под ним. Но раз за разом происходили ситуации, когда мне нельзя было ничего сделать, не с кем поиграть, некуда приткнуться. Я была вынуждена оставаться за столом с мамой и ее подругой. Разговоры их были совершенно скучны, вино было запрещено. Все, что мне оставалось делать это есть. Еда стала самоцелью. Еда стала больше, чем еда. Она стала занятием, спасением, развлечением.
Этот ужасный перелом я помню очень хорошо.
Маленький жизнелюб внутри просит: ты бы разорвала эту порочную связь эмоций и еды! Тут снова замешаны эмоции... Какой выход они бы давали, если бы нельзя было их утешить едой! Какую нервную энергию ты бы имела, какие стимулы для действий!
Но как, скажите, это провернуть, когда окружение исповедует поддержание связи еды и радости? Как отказывать друзьям в посиделках в кафе, если ты сам голоден, а поблизости нет ничего полезнее бургеркинга? Как отказывать маме в теплом семейном ужине? Как объяснять ей, почему ты не ешь ее борщ и котлеты? Как пересесть на здоровое питание, когда люди обижаются, если ты не разделяешь с ними их же еду?

---

Сказать, что я никому не нужна, не могу. Нужна. Есть люди, близкие мне по духу или по крови, и эти люди, хоть их и немного, искренне заинтересованы во мне.
И все же я чувствую как бы одиночество. Странную пустоту. Скорее внутри, чем вокруг. Мне как-то ни с кем не по пути. Да и пути особо тоже нет. Подвешенное, полуправдивое существование. Даже вроде бы на слезы пробивает, слезы жалости к себе, скорби по себе, такой способной и такой бестолковой. Но и слез не будет. Неужели утопать в этой саможалости? Упиваться ею, страдать и наслаждаться?
Вот было у меня глупое женское счастье с мужчиной, с которым было по пути. Был он у меня, и больше ничего мне не надо было по большому счету. Увлекалась всякой всячиной, но как-то несерьезно. И комфортно-комфортно жилось. Почти аж 9 лет.
А потом бац - и кончился комфорт. Не стало спутника, не с кем стало по пути. Я поначалу даже обрадовалась: ооо, я ж не только приложение к мужчине! у меня ж вроде какие-то свои интересы были до того, как он появился! Но только больно мне было, и ничего я не делала все равно. Думала, ща ща, приду в себя, встану на ножки и пойду своей дорожкой, только уже точно своей, больше ничьей.
Ну и пц. Пц - это такой звук, который в кино вместо ожидаемого масштабного взрыва крутят.
Что-то я... то ли заплесневела и пропала, то ли что... не пойму совсем. Кто-нибудь скажет: да живи как живется, блин, че паришься! Но не получается, друзья мои. Начинаешь жить, как придется, и понимаешь, что умираешь. Бросаешь эту жизнь - и остаешься ни с чем.
Разумеется, я страшно боюсь ступать куда-либо вообще. Даже есть взять те вещи, которыми я всегда любила заниматься на досуге - рисование, сочинения - ими на полную катушку я заниматься уже не смею. Потому что выросла, стала большая, надо денюжку зарабатывать. А я не умею, мне денюжки не интересные. Я их не ищу, и они меня тоже, соответственно.
Да и не дадут мне покоя бабка с мамкой. Пинают. Испинали уже всю. Задолбали. А куда еще сбежать от них?
Я боюсь пропустить жизнь. Упустить. Кажется, что в ней должно быть множество значительных свершений, знаменательных событий, хороших приобретений. А сейчас происходит настоящее ничего, абсолютное, полнейшее.
Как вообще я умудрилась, будучи живой, в рассудке, здравии и при всех данностях так уйти из жизни? Она одна ведь. В ней, наверное, что-то особенное должно ведь быть.
Вот кажется, мне бы только покоя самостоятельного! Без бабки с мамкой! Чтоб не пинал никто, не подсаживал, не ждал результатов. Мне в такой безожидательной пустоте лучше всего работается, между прочим. И как быть? Как спрятаться? На работе не получается, там жизни просто нет. Да и оправдания все это, наверное. Как-то же живут люди с предками...
Это вот удивительное ничего, происходящее в жизни, лишает меня сна, покоя и вообще всего, даже простой радости.

---

На протяжении долгих лет я переиначиваю свою литературную задумку. Каждый раз - и чем дальше, тем быстрее - меня одолевает один простой вопрос: но это же такая глупость, зачем ты продолжаешь держаться за нее? Раньше этот вопрос приходил после 20-30 заново написанных страниц. Потом стал оперативнее. Потом я просто перестала писать, потому что фигура этого мрачного и циничного вопроса уже стояла прямо передо мной. Иногда я забывала про него, и тогда мне удавалось написать несколько строк, а иногда даже страниц. А потом поднимала глаза и встречалась с ним опять.
Сегодня в порыве старых чувств я опять принялась переписывать сотни раз написанное. Я отвыкла от писательства, и выжала из себя всего абзац. Тут же нарисовался мой старый знакомый.
Зачем, говорит, ты опять одно и тоже? Опять это твое, пустое - зачем это? Дурацкая какая-то идея твоя, ни развития у ней, ни глубины. Стыдно такое и писать...
Ой, а не пошел бы ты? - вырвалось вдруг у меня. Ну да, стыдобень. Ну да, бесформенная стыдобень. А я потому сто раз переписываю, что ты у меня над душой вечно стоишь и каждое слово критикуешь на свой лад. Ты кто вообще такой? Циник? Нытик? Лентяй? Сейчас вон возьму метлу да кааак тебя!...
И знаете, тихо как-то стало на душе, спокойно вдруг. Смотрю я на свой этот абзац и понимаю: да, тупиздень полнейшая. Но я уж лучше ее напишу, чем, как за прошлые 10 лет, совсем ничего!
Эмоционально держит меня что-то в этой задумке. Ну и классно ведь! И пусть эмоциями пишется!

---

Я скоро всерьез заинтересуюсь магией вуду.
Нет, я не злая. Но сосед, который на протяжении бог знает скольких лет ЕЖЕДНЕВНО сверлит по 5-8 часов, уже заслужил мою непосредственную дьявольскую ненависть. Я не знаю, где он живет. Может, в нашем подъезде, а, может, в соседнем. В этих сраных муравейниках бетонных не поймешь. Зато я совершенно точно знаю, как сильно его ненавижу. Лично, персонально да. Может, он работает на дому и собирает мебель. Ну молодец! А если я вдруг тоже внезапно работаю на дому, но только в тишине?! Или он думает, что он один такой, а весь дом живет 5\2? Короче, я обращаю свою молитву к владыке зла. Я хочу нервы этого соседа, натянутые вместо струн на арфу, сыграю на ней рядом с его могилой.

P.S.: стоило запостить, и он замолк.

---

Знаете, когда музыка проникает насквозь? Когда не слушаешь музыку вообще несколько дней, а еще лучше - несколько долгих дней. И тогда, по истечении этого немого времени, дождитесь вечера, выключите свет, наденьте хорошие наушники и включите качественную запись.
Вас прорвет.

Я не знаю, почему людям нравится музыка, ее ритмичность, мелодичность. Но я буквально чувствую, как блаженство разливается от ушей к центру головы. Возможно, для этого нужен музыкальный слух. А может, просто не все утруждаются насладиться. Тем не менее, композиции в классических рамках диапазонов и громкостей обладают поистине волшебной силой. При этом стиль совершенно не важен, как ни странно. Главное - известная гармония.