Сначала меня до глубины души поразила идея 3-d принтера. Милая вещица эта из полного потенции жидкого пластика лепит форму и тем самым бывшая жижа приобретает функцию, становится способна действовать в нашем мире. Как неотделима форма от функции, на этом примере видно особенно красиво. Инженерная шутка сделать 3-d принтер, который способен напечатать собственные детали, из которых можно собрать еще один такой же принтер.
Но чему тут было поражаться? Ведь мы сами - точно такие же принтеры.

---

Довольно часто меня посещает некрасивое чувство, что я слишком хороша для своей работы и для тех, кому нравлюсь. Эдакий Шелдон в юбке.
Это гордыня, помешанная с чувством упущенных шансов. Это нехорошее чувство, его стоило бы вылечить.
Собственно говоря, разочарование в том, что имеешь, плюс полное неумение добиться того, чего хочешь - вот вам и гордыня.
Здесь я и поставлю дорожный столб, который при взгляде назад будет служить вразумляющим напоминанием.

---

И снова вдохновляющая работа в зоомагазине. Предыдущая смена принесла мне одно интересное наблюдение-напоминание.
Дело вот в чем. При входе у нас стоят прозрачные боксы, в которых содержатся животные на продажу. Сверху сидят птички, под ними ряд хомяков, крыс и свинок, а в самом низу - самые динамичные наши маркетинговые уловки - собачки.
Два месяца я каждую смену слышала детские крики, исходящие от боксов: "мама, давай купим собаку!". И только в прошлую смену эти слова проникли за стену ненависти и достигли моего слуха.
Я люблю иногда воображать каково это - быть вон тем человеком, или вон этим. Представляю его мысли, что он видит, слышит, представляю его ощущения. И вот я стояла в тот день у корзины с уценкой, маялась в безделии и слушала детей. Зашла мама с ребенком, и он крикнул: "Мама, давай купим собаку!!!".
В воображении я перенеслась на уровень этого ребенка, и маленькое озарение посетило меня.
Игра. Весь мир воспринимается детьми как игра. Они играют, когда сидят с мамой в автобусе. Они играют, когда идут по кафельному полу торгового центра. Они играют, когда едят, когда моются, когда одеваются и даже когда засыпают. Они придумывают игры на ходу, и эти игры по большей части незаметно для нас происходят в их воображении. По крайней мере, так было со мной. И вдруг я увидела зоомагазин глазами играющего ребенка. Сколько классных непонятных штуковин висит на крючках! Сколько суперских игрушек лежит в корзинах! Сколько всего можно с этим придумать! Сколько применений можно найти собачьей шлейке или мячу с отверстием для лакомств! И обожесколько можно всего ДЕЛАТЬ С СОБАКОЙ!!!
Мир воспринимается как огромная корзина с игрушками. Мир - источник будоражащих фантазию неизведанных предметов, сулящих столь же будоражащие и неизведанные ПРОЦЕССЫ.
Я думаю, именно благодаря ориентированности на процессы у детей так много энергии и такая завидная вовлеченность. Умение удивляться, которое мы начинаем ценить, когда мир перестает быть для нас черным ящиком, тоже важно. Но никакое удивление и никакое чудо этого мира не пробуждает в нас деятельную энергию, которую мы в таком количестве наблюдаем у детей.
Возраст меняет наш статус, наш вид, наши мысли и наши игры. Но каждый должен продолжать играть во что-нибудь. Я встречала много людей, которые, кажется, совсем перестали играть. Они производят впечатление старых с рождения людей, как сухие, пустые внутри деревья. Это страшно, когда человек запрещает себе вовлекаться в процесс ради процесса (мол, я же взрослый человек!). Игра ради результата - в такую игру играют взрослые люди, сказали нам в университете. А потом мы начинаем удивляться недостаточной мотивации. На мой взгляд, результат - это не более чем искры, вылетающие из огня процессуальной игры. Да, мы смотрим на результат гораздо больше, чем дети. Но если обратиться к биографиям великих людей, придумывающих и создающих великие вещи, то можно увидеть глубокую внутреннюю заинтересованность именно в процессе творчества. Эти люди никогда не останавливались, только смерть их останавливает. Они не садятся в кресло-качалку с трубкой и не кивают: да, я изобрел! теперь я могу расслабиться! Их гонит вперед неутолимая жажда процесса. И поскольку вся наша жизнь - это один большой процесс, относиться к ней тоже следовало бы соответственно.

---

Эриксон. Часть 2.

Однажды моя дочь пришла из школы домой и сказала: «Папа, я собираюсь кусать ногти. Все девочки в школе кусают ногти, и я должна следовать моде». Я сказал: «Да, другие девочки тебя далеко опередили. Тебе нужно сильно постараться, чтобы их догнать. Так почему бы тебе не заняться тем, чтобы дважды в день по пятнадцать минут садиться и жевать свои ногти, чтобы догнать других девочек?» Она ответила: «Пятнадцати минут не хватит, мне нужно как минимум полчаса». На что я ответил: «Я думаю, пятнадцати минут достаточно». Она возразила: «Нет, я собираюсь заниматься этим по полчаса». Тогда я сказал: «Я дам тебе часы, и ты сама будешь следить за временем». И вот как-то раз она объявила: «Я собираюсь ввести новую моду в школе... НЕ кусать ногти». Такая мода мне очень понравилась.

Нам не потребовалось предварять описание следующего паттерна длинным примером, поскольку он не представляет собой ничего нового с точки зрения формальных паттернов (даже брошенное семя точно такое же). Различие состоит только в методе посадки этого семени. Как вы, возможно, уже догадались, подобно тому как изменяющий точку зрения паттерн сортировки в поисках положительных качеств (глава 4) имеет свой поведенческий аналог в виде паттерна, описанного в предыдущем разделе, паттерн сортировки в поисках слабых мест также имеет свой аналог в репертуаре форм поведенческого вмешательства, используемых Эриксоном.
Данная форма вмешательства включает связывание нежелательного или неадекватного поведения клиента с «осознанием» того, что это поведение представляет серьезную угрозу для чего-то, что человек высоко ценит. Таким образом, поведение, которое ранее являлось приемлемым, начинает ассоциироваться со значительным дискомфортом, причиняемым грозящей утратой, что побуждает индивида к изменению. Вместо того чтобы пользоваться валютой вербально выражаемых идей, в описываемой здесь форме вмешательства Эриксон делает неуместное поведение клиента крайне для него дискомфортным, связывая его с другой формой поведения, цена которой оказывается слишком высока.
Анализ примеров работы Эриксона приводит к выводу о том, что описываемая нами в данном разделе форма поведенческого вмешательства наиболее часто используется им при работе с людьми, страдающими от неадекватного компульсивного поведения, — патологическое мытье рук, кусание ногтей, бессонница и т. д. Согласно ориентации, которой придерживается Эриксон при работе с такого рода проблемами, эти формы поведения являются результатом устаревшего и ставшего неадекватным научения, которое нуждается в пересмотре. С другой стороны, практикующие психотерапевты, как правило, рассматривают такие компульсивные формы поведения как поведенческие проявления — симптомы — стоящих за ними психологических проблем. Типичный вывод, к которому приходят те, кто действует исходя из этих исторических представлений, гласит, что психологические проблемы человека должны рассматриваться и решаться таким образом, чтобы обеспечить ему длительное избавление от этих симптоматических форм поведения. Эриксон же предпочитает рассматривать такие формы поведения как поведенческие паттерны, когда-то служившие некоей полезной цели, но в настоящее время сохраняющиеся скорее в силу привычки, чем в силу своей функциональности. Модель Эриксона избавляет его от необходимости выяснять истоки и значение поведения клиентов — ему достаточно просто изменить само неадекватное поведение неким полезным образом. Соответственно Эриксон предпочитает предпринимать непосредственные шаги по избавлению от самого компульсивного поведения, будучи уверен в том, что, сбросив с себя это бремя, индивид сможет самостоятельно завершить процесс терапии, адаптируясь к новой, полегчавшей нагрузке.
Как и во всех примерах работы Эриксона, описанных до сих пор, способность устанавливать раппорт продолжает оставаться фундаментом успеха его терапевтического вмешательства.
эффективность этой формы вмешательства зиждется на вашей способности: 1) к установлению и поддержанию раппорта, так чтобы ваши предписания, касающиеся дополнительных форм поведения, были восприняты серьезно; 2) к выбору уместной, но, в конечном счете, обременительной формы поведения, предписываемой клиенту. Уместность предписываемого поведения связана с представлением о том, что это поведение имеет некий смысл для клиента с точки зрения своей релевантности проблемной ситуации.
История с дочерью Эриксона, открывающая этот раздел главы, — прекрасная иллюстрация подобных соображений. Вместо того чтобы осуждать или принижать интерес дочери к обкусыванию ногтей, Эриксон воспринимает ее желание серьезно, тем самым устанавливая раппорт. Затем он вовлекает ее в форму поведения, кажущуюся в сложившейся ситуации совершенно разумной, и все же Эриксон убежден, что вскоре эта форма поведения превратит обкусывание ногтей в вызывающую отвращение повинность.

Можно с уверенностью сказать, что любой известный нам пример терапевтической работы Эриксона включает установление раппорта, изменение или задействование фреймов референции в той или иной форме, а также побуждение клиента к некой форме поведения. Эти три элемента свойственного Эриксону подхода, как мы уже отмечали в главе 2, присущи Эриксону как личности, а потому характерны практически для всего, что он делает. В этой книге мы разбили общую организационную структуру психотерапии на более «мелкие» паттерны, описывающие поведение Эриксона в рамках этой структуры, тем самым рискуя придать этим паттернам статус «техник». Они действительно могут использоваться в качестве техник, однако человек, который станет это делать, рискует тем, что клиенты будут реагировать на техники, а не на людей, а также рискует заставить своих клиентов подчиняться его техникам, а не адаптировать свою коммуникацию и формы вмешательства к особенностям самого клиента. Следует помнить, что большая часть того, что описывалось нами на страницах этой книги в качестве паттернов работы Эриксона, — наши собственные измышления, а вовсе не обязательно формализованное понимание Эриксона самим Эриксоном. Эти паттерны представляют собой модель описаний поведения Эриксона, которое естественно и неизбежно является функцией его организации как личности. Следовательно, эти паттерны вовсе не обязательно представляют собой техники, которые он сознательно использует, а являются лишь паттернами его текущего поведения, доступными для использования, когда они уместны и востребованы, — точно так же как синтаксис, используемый вами для составления грамматически правильных предложений, является частью вашего поведения, функционирующего не как намеренно применяемый технический прием, но на подсознательном уровне, когда это необходимо, а потому изящно и конгруэнтно. Именно тот факт, что эти паттерны функционируют «автоматически», позволяет Эриксону задействовать их одновременно: способность аналоговой и словесной структуры передавать сообщения на многих уровнях значительно превосходит способность сознательной части психики к оперированию этими уровнями и их отслеживанию. Целью каждого, кто пожелает воспроизвести ту степень терапевтического успеха, которой характеризуется работа Эриксона, должна стать интеграция паттернов, описанных в этой книге (а также в других книгах, список которых приводится в библиографии), в свое текущее (то есть неосознанное) поведение.
Как мы уже упоминали — неоднократно и в различных контекстах, — терапевтическое волшебство Милтона Эриксона является функцией его модели мира, а не применения формализованных техник. Однако тот факт, что терапевтические действия Эриксона представляют собой неизбежное поведенческое выражение его модели мира, не означает, что его поведение не поддается описанию и моделированию. Это не так. Хотя никто не претендует на то, что способен воспроизводить содержание опыта Эриксона, паттерны поведения, посредством которых Эриксон организует это содержание, могут быть смоделированы и переданы другим. Что же сформировало эти паттерны, эту модель? Неверно было бы полагать, что в один прекрасный день Эриксон сел и решил, как ему следует размышлять о людях и изменять их; Эриксон, как и мы все, формировался под влиянием своего собственного жизненного опыта точно гак же, как и создавал этот опыт для своих клиентов. Это с особенной очевидностью чувствуется в том, как Эриксон сам описывает свой личный опыт научения, полученный им в ходе тех самых мелких повседневных событий, которых никто не замечает, но которыми каждый живет, и то, чему Эриксон учит своих клиентов, полностью совпадает с тем, что понял он сам... и учит других он именно так, как и сам научился: посредством тех мелких повседневных событий, которых никто не замечает, но которыми каждый живет.


На этом хорошая книга как-то внезапно закончилась, но я надеюсь пойти дальше и найти еще что-нибудь столь же конструктивное.

---

Книга о работе Эриксона по-прежнему гениальна, и я не нахожу ничего лучше, чем просто цитировать. Часть 1.

Эриксон не считает, что осознанное понимание собственных проблем являемся необходимой предпосылкой для достижения значимых «изменений и, более того для большинства случаев находит это совершенно бесполезным. Прежде всего обнажение корней проблемы часто требует длительного копания, о чем знает любой, кто проходил курс психоанализа. Такое усердное вытаскивание на свет своего прошлого было бы оправданным, если бы это знание влекло за собой желаемые изменения. Наш опыт, однако, говорит о том, что само по себе знание об источниках эмоциональных проблем редко приводит к «излечению». Оно может явиться ценным источником информации для психотерапевта и, вероятно, вызывает временное облегчение благодаря катарсису, но само по себе и без обращения к другим средствам вряд ли способно на большее, чем удовлетворение любопытства клиента.
В процессе своей работы Эриксон неоднократно демонстрировал, что осознание вовсе не является необходимым условием или сопутствующим фактором роста и изменения.
Эриксон заинтересован не только в разрешении текущих проблем, но и в том, чтобы помочь своим клиентам стать самостоятельными личностями, способными и умеющими пользоваться всеми своими ресурсами и при необходимости готовыми стать психотерапевтами для самих себя. Будучи психотерапевтами и тренерами по подготовке психотерапевтов, мы сделали наблюдение, согласно которому многие виды современной терапии до сих пор чрезмерно подчеркивают лечебные аспекты терапии (то есть избавление от конкретной проблемы или симптома) и уделяют слишком мало внимания формированию творческих личностей, людей, способных создавать для себя желаемые или необходимые формы опыта.
Как и все мы, Милтон Эриксон придерживался своих собственных критериев относительно того, какие уроки людям важно усвоить, чтобы наслаждаться счастливой продуктивной жизнью.

Чаще всего в его работе встречаются три — обучение гибкости, обладанию чувством юмора по отношению к себе и окружающему миру, а также способности смотреть в будущее. Эти ценные критерии редко становились эксплицитной целью терапевтического вмешательства Эриксона. Тем не менее он почти всегда вплетает в ткань своей работы с клиентами опыт, который хотя бы периферически включает новые знания, касающиеся личностной гибкости, юмора и ориентирования себя на будущее; в любом случае эти обобщения характеризуют природу коммуникаций и взаимодействий, вообще свойственных Эриксону. Усилия, направленные на переориентацию своих клиентов в отношении этих ценностей, позволяют любым инициируемым изменениям оказывать на клиентов длительный эффект. И снова отметим факт, на который мы указывали в предыдущем разделе: одной из целей Эриксона в контексте терапевтических отношений является поиск и открытие доступа к тем генеративным (одновременно порождающим и обобщающим. — Прим. перев.) ресурсам, которые нужны его клиентам, чтобы стать самодостаточными личностями. Часто это означает не только коррекцию текущих проблем, но и организацию опыта, необходимого для успешного разрешения проблем в будущем.

Можно описать проблемы клиента с позиций наличия или отсутствия гибкости. Под «гибкостью» мы понимаем способность человека рассматривать ситуацию с различных точек зрения или способность реагировать на различные ситуации различным и адекватным образом. Клиент, который говорит вам: «Каждый раз, когда я приглашаю девушку на свидание, я начинаю так нервничать, что теряю дар речи», говорит вам о том, что он не обладает гибкостью форм поведения в контексте «свиданий». Иными словами, каждый раз, когда он оказывается в ситуации «свидания», он реагирует на нее неизменно (негибко), начиная нервничать и немея. Поскольку существуют ситуации, в которых безмолвие является уместным (например, во время церковных проповедей), данному человеку недостает именно гибкости поведения, чтобы, оставаясь безмолвным в церкви, он мог свободно общаться, выйдя из церкви и направляясь к месту свидания. Эриксон утверждает, что чем больше гибкости и разнообразия вы проявляете в своем поведении, с тем большей вероятностью вы сможете успешно адаптироваться к превратностям повседневной жизни.
Самым значительным достижением Фрейда является представление о том, что ключ к теперешним проблемам погребен в прошлом. Тот факт, что истоки своих проблем следует искать в прошлом, не подлежит сомнению. То, что истоки проблем и ключ к их решению — это одно и то же, уже куда менее бесспорно. Как мы отмечали в предыдущем разделе, знание о том, «почему» человек делает то, что он делает, не обязательно помогает ему измениться. Более того, независимо от того, где и когда был найден ключ, если он будет когда-либо повернут в замке, это произойдет сейчас или в будущем, а не в прошлом.

Каждый человек верит в истинность некоторых положений (описаний, характеристик и т. д.), касающихся самого себя и окружающего мира, и часто непосредственно излагает вам свои убеждения. Например, «Я — человек, который любит общение», «Большинство людей считают меня умным», «Я слишком маленького роста», «Я — курильщик», «Я — Иисус Христос». Однако личные убеждения относительно мира и себя самого далеко не всегда заявляются в такой открытой форме, как в приведенных выше примерах, а содержатся в коммуникации неявно. Например, можно заключить, что человек, который спрашивает у жены, можно ли ему сегодня лечь спать попозже, считает, что ему важно выяснить ее мнение, считает, что она располагает полезной информацией, касающейся его самого, и считает, что для него существует оптимальное время, когда нужно ложиться и вставать. Смысл в том, что каждый раз, когда человек вступает с вами в коммуникацию, содержание этой коммуникации основано на определенных убеждениях, заключенных в его модели мира, и свидетельствует о них.

Нередко то, что человек думает о самом себе, не соответствует тому, что видят в нем другие. Свекровь, которая ежедневно наносит визиты в дом своего женатого сына, может считать, что такое проявление внимания характеризует ее как «заботливого человека», хотя сын с женой, возможно, считают, что она «лезет в чужие дела». Разумеется, с точки зрения свекрови, права она, а с точки зрения сына и невестки — правы ОНИ. Многие психотерапевты, сталкиваясь с подобными индивидуальными разногласиями, преднамеренно или непреднамеренно становятся на чью-либо сторону и пытаются убедить тех, чьи взгляды не соответствуют «реальности», согласиться с теми, воззрения которых разделяет сам психотерапевт.

Если (используя приведенный выше пример) вы говорите свекрови, что она вовсе не «заботлива», а «навязчива», она оказывается поставленной перед двумя альтернативами, позволяющими придать смысл вашей коммуникации, одна из которых деструктивна для раппорта, а другая деструктивна для терапевтических отношений.

1. Если она отвергает ваше восприятие ситуации и продолжает придерживаться мнения, что она «заботлива», она, вероятно, проникнется недоверием к вам как к человеку, чье восприятие ошибочно, а может быть, и оскорбительно. Почему вы должны ожидать помощи от человека, который вас не понимает?

2. Если она отвергнет свое собственное восприятие ситуации и примет ваш взгляд на себя как на надоеду, она может перестать доверять собственной способности к адекватному восприятию самой себя и в результате либо станет остерегаться открываться перед другими людьми, боясь, что открытая шкатулка окажется ящиком Пандоры, либо (или к тому же) начнет при оценке собственного восприятия реальности полагаться на других людей. Поскольку мы посвящаем свои усилия формированию сильных, самостоятельных и развитых личностей, мы не можем представить себе, чтобы хоть один психотерапевт нашел любую из этих альтернатив привлекательной с терапевтической точки зрения. Попытки оспаривать модель мира другого человека как «ошибочную» или «непорядочную» подрывают взаимное доверие психотерапевта и клиента или доверие клиента к самому себе.
Вместо того чтобы говорить свекрови из другого нашего примера, что она лезет в чужие дела, и рисковать при этом подорвать раппорт, вы можете похвалить ее за искреннюю заботу, а затем продолжать рассматривать другие возможные способы проявлять внимание (например, предоставить младшему поколению возможность совершать ошибки — «тогда бы вы могли ПО-НАСТОЯЩЕМУ помочь им»). Люди цепляются за свои убеждения гораздо сильнее, чем за формы поведения, связанные с этими убеждениями. Несомненно, к примеру, что во имя «мира» было убито не меньшее количество людей, чем во имя «ненависти». Поэтому разумно предположить, что ваши клиенты будут намного более склонны принять новые формы поведения, если вы станете отзеркаливать содержание их модели мира, убеждая их в том, что вы разделяете ее, и придерживаясь этой модели на всем протяжении терапевтического вмешательства.

Мы указывали на то, что критерии, которые человек использует для оценки своего текущего опыта, порождаемого внутренними и внешними стимулами, существенно влияют на соответствующее внутреннее состояние или поведение этого индивида. Люди, считающие себя неуклюжими растяпами, ходят, жестикулируют и реагируют на окружающих иначе, чем считающие свои движения грациозными. Если вы рассматриваете себя и окружающий мир с какой-то точки зрения, ваше окружение ее подтверждает и подкрепляет. «Неуклюжий растяпа» отклонит приглашение на танец или будет избегать участия в спортивных состязаниях, а «Мистеру Изящество» обучение работе бензопилой может показаться невыполнимой задачей. Именно по причине столь сильного воздействия точек зрения на поведение Эриксон нередко уделяет основное внимание изменению существующей у клиента на данный момент и ограничивающей его точки зрения — на фрейм референции, обеспечивающий более широкий диапазон удовлетворительных форм опыта.

Преуспевающие бизнесмены знают, как разрешать проблемы, возникающие в процессе естественного развития бизнеса, и превращать их в явления, обладающие теми или иными положительными сторонами. Эриксон же является мастером превращения поведенческих и характерологических проблем в положительные явления. Он исходит из описанной нами модели, согласно которой особенности, делающие некую личностную характеристику или форму поведения проблемой, вовсе не обязательно имманентно присущи этой личностной характеристике или форме поведения, а скорее являются функцией точки зрения (совокупности критериев), используемой при оценке этих индивидуальных черт. Такая модель не только помогает Эриксону избежать соблазна оценивать личностные характеристики и формы поведения людей как хорошие или плохие. С ее помощью он может исходить в своей работе из предположения о том, что индивидуальное поведение ^можно^изменить благодаря изменению т;очки зрения индивида. Если вы способны оказать существенное влияние на индивидуальную точку зрения, касающуюся некоей содержательной сферы, вы сможете вызвать соответствующие изменения и в поведении этого человека.

Люди есть люди, они склонны реагировать в форме паттернов, и всеми нами управляют паттерны поведения. И если у вас появился некий паттерн поведения, вы будете стремиться ему следовать. Вы себе не представляете. насколько жестко структурирован каждый из нас.
В поведении людей множество. паттернов, и не пытайтесь все их сформулировать. Просто ждите, и вы увидите, как они будут проявлять себя. Под поведением, структурированным в виде паттерна, мы понимаем тот факт, что рукопожатие обладает некоторым качеством, позволяющим систематически вызывать определенный результат (в частности, устанавливать определенного рода раппорт).
Диапазон форм опыта, на который распространяется структурированное подобным образом поведение, в действительности значительно шире и тоньше, чем такие с очевидностью запрограммированные формы поведения, как рукопожатие, раскуривание сигареты, нажатие на тормоз при виде красного света и т. д. Формы поведения, включающие развернутые когнитивные процессы и осознание, а также более сложные формы внешнего поведения (такие, как наступление и развитие депрессии) или же тонкие, неосознанные формы поведения (скажем, моргание при произнесении некоторых слов), столь же жестко структурированы, как и простые «привычки». На самом деле основная часть нашего поведения в высшей степени структурирована. Если вы на минуту задумаетесь о поведении членов вашей семьи или друзей в аналогичных контекстах, этот факт станет для вас очевидным.
Суть же в том, что разные люди в одинаковых контекстах демонстрируют различные формы поведения и что большая часть их форм поведения в рамках определенного контексты будет повторяйся раз, когда они в очередной раз окажутся в рамках этого контекста. Иными словами, их поведение структурировано в виде паттернов. Распространите ваши размышления на любой контекст, и вы обнаружите неизменные закономерности в вашем собственном поведении и в поведении других людей.
Одним из способов размышления о ситуации клиента является рассмотрение возможности того, что он использует паттерн поведения, неэффективный или неадекватный в контексте, в котором используется этот паттерн. К примеру, если человек все время «предоставляет супруге право решать, какой фильм смотреть, то в контексте супружеских отношений этот паттерн вполне уместен; но если этот человек будет использовать тот же паттерн в обществе своих коллег на заседаниях правления компании, его репутация окажется под угрозой. Если он желает оказывать какое-либо влияние на будущее своей компании, то должен уметь открыто выражать свое мнение о том, в каком направлении ей следует развиваться. Аналогичным образом пианист, которого охватывает при выходе на сцену такой страх, что он не может играть, использует паттерн поведения, который, возможно, являлся бы полезным, если бы его попросили выполнить некую физически опасную задачу (к примеру, полететь на дельтаплане без предварительной подготовки), однако в контексте фортепианного концерта он неуместен. Таким образом, наша задача — не избавиться от некоторых форм поведения, а контекстуализировать их уместным образом, ограничивая эти формы поведения теми сферами, где их использование уместно, а также формируя или вызывая паттерны поведения, уместные в других контекстах. С точки зрения поведенческих изменений член правления компании добивается от вас как от своего психотерапевта изменения паттерна его поведения таким образом, чтобы в контексте заседаний правления он мог заявить о своих предпочтениях, а пианист хочет обрести способность без страха выходить на сцену и исполнять свою программу.

Развитие способности производить вмешательство, идущее на благо вашего клиента, либо благодаря задействованию его модели мира, либо благодаря использованию его паттернов поведения, придаст вашей работе гибкость и глубину, что является очевидным преимуществом. Как же нам в таком случае выделить нужный паттерн поведения среди огромного количества поведенческой и вербальной информации, предоставляемой вашим клиентом? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала провести различение между содержанием проблемы и организацией этого содержания в форме паттернов.
Содержание проблемы вашего клиента включает конкретных людей и места, которые вовлечены в ситуацию клиента, перечисление нежелательных форм поведения и чувств клиента, а также перечисление конкретных результатов, которых клиент хочет достичь. Возьмем, к примеру, высказывание: «Это одиночество... я не знаю, в чем дело, но я просто не могу представить себе, что у меня наладились удовлетворительные отношения с женщиной». Выраженное и предполагаемое содержание в высказывании этого человека включает следующее: его проблема состоит в отношениях с «женщинами», в настоящее время он «одинок», и он хочет иметь «удовлетворительные отношения». Иными словами, содержание проблемы определяется смысловым значением отдельных слов, используемых в описании этой проблемы. В отличие от содержания паттерны поведения представляют собой то, что клиент систематически или характерным образом демонстрирует в своем поведении в связи с этими содержательными различениями. Поскольку в приведенном выше примере отсутствуют описания поведения или последовательности событий (а лишь цепочка абстрактных существительных и выражений — «одиночество», «удовлетворительные отношения» и «женщина»), выделить из его фразы какие-либо поведенческие паттерны мы не можем. В этом примере отсутствует описание того, как именно этот человек формирует свои обобщения, касающиеся «отношений» с женщинами. Допустим, мы выяснили следующее: «Ну, я встретил одну женщину вчера вечером, и она показалась мне привлекательной, но когда я подошел, чтобы заговорить с ней, я был в состоянии думать лишь о том, правильно ли я себя веду... я так волновался по этому поводу, что не смог придумать, что сказать». Это повествование обеспечивает нас определенной информацией, касающейся последовательности демонстрируемых клиентом форм поведения. Иными словами, он подходит к женщине, которая кажется ему привлекательной, «волнуется» по поводу своего поведения и не может ничего сказать. (Очевидно, что многие обстоятельства остаются неуточненными, но теперь мы, по крайней мере, располагаем некоторой информацией, касающейся последовательности форм поведения в контексте знакомства с женщинами.) В нашем примере речь идет о последовательности, но вовсе не обязательно о паттерне. Если же мы выясним, что эта последовательность повторяется всякий раз, когда клиент пытается познакомиться с женщиной, которая кажется ему привлекательной, то мы можем идентифицировать паттерн — последовательность форм поведения, характерную для некоторого конкретного контекста.
Как уже говорилось ранее, любые формы поведения могут быть полезными в рамках ТОГО ИЛИ ИНОГО контекста, поэтому важно понять, в каких контекстах клиент демонстрирует те формы поведения, которые он хочет изменить. Если вы обнаружите, что эти формы поведения неадекватно используются во многих контекстах, вы, вероятно, захотите расширить сферу применения своего терапевтического вмешательства. В то же время вы предпочтете оставить без изменений те контексты, в которых поведение вашего клиента является эффективным. Каким же ЯВЛЯЕТСЯ контекст в вышеприведенном примере? «Знакомство с привлекательными женщинами»? В ходе дальнейших расспросов мы можем выяснить, что клиент демонстрирует ту же последовательность форм поведения при знакомстве с ЛЮБОЙ женщиной или при встрече с любым НОВЫМ человеком. Если мы также обнаружим, что этот человек оказывается несостоятельным, когда пытается подать своему начальнику предложение, касающееся изменений и возможностей развития бизнеса, можно не сомневаться, что контекстом данного паттерна поведения является не «знакомство с женщинами» и не «встреча с новыми людьми», а более широкий контекст, возможно, состоящий в «попытке произвести на кого-то впечатление». Таким образом, контекст описывает то, когда паттерн поведения имеет место, и может быть связан с тем, «кто» принимает участие в ситуации (Эдит, секретарши, привлекательные женщины, все женщины, все люди и т. д.), «где» все происходит (дома, в автобусе, на работе и т. д.), «когда» (утром, в три часа ночи и т. д.), какой «вид деятельности» налицо (знакомство, попытки произвести впечатление, приготовление обеда и т. д.).
Хотя различие между содержанием поведения и его паттернами на первый взгляд кажется тривиальным, именно оно оказывается решающим для понимания природы форм терапевтического вмешательства, типичных для работы Эриксона. Ниже мы приводим пример, иллюстрирующий разницу между этими двумя понятиями и ярко демонстрирующий способность Эриксона быстро выделять и использовать лежащие в основе проблемы клиента паттерны поведения с целью изменения.

Однажды ко мне пришел человек, имеющий около 35 килограммов избыточного веса, и сказал: «Я отставной полицейский, уволен по состоянию здоровья. Я слишком много пью, слишком много курю, слишком много ем... у меня эмфизема и повышенное артериальное давление. Я хотел бы заняться оздоровительным бегом, но не могу... я могу только ходить. Можете ли вы помочь мне?» Я ответил: «Хорошо. А где вы покупаете сигареты?» Он сказал: «Рядом с моим домом есть маленький уютный магазинчик». Тогда я спросил: «А кто готовит вам обед?» Он ответил: «Я не женат... я обычно готовлю сам». — «А где вы покупаете продукты?» — «В том же уютном магазинчике за углом». «Сколько сигарет вы покупаете за раз?» —«Обычно я беру по три блока сразу». — «И вы обычно сами готовите... а где вы обедаете вне дома?» Он ответил: «В очень милом ресторанчике рядом с домом». Я спросил: «Так, а спиртное?» — «Рядом с моим домом есть очень уютная винная лавочка». Тогда я сказал: «Итак, вы отставной полицейский, и вы хотите привести в норму давление и избавиться от тучности и эмфиземы, и вы покупаете сигареты по три блока за раз. Я думаю, терапия не потребует очень много времени. Можете курить сколько хотите... только теперь покупайте по одной пачке за раз на другом конце города и ходите туда пешком. Что касается самостоятельного приготовления обеда — свободного времени у вас достаточно, поэтому ходите за продуктами по три раза в день. Покупайте продуктов на один прием пищи, про запас ничего не берите. Что касается обедов вне дома, есть масса хороших ресторанов километрах в двух-трех от вашего дома... это даст вам возможность прогуляться. Что касается выпивки... нет никаких возражений против выпивки. В паре километров отсюда есть несколько превосходных баров. Первую рюмку выпивайте в одном баре, а вторую — в другом, в полутора километрах от первого. И скоро вы будете в отличной физической форме». Он вышел из кабинета, ругая меня весьма затейливо. А теперь о том, почему мне пришлось обращаться с ним таким образом. Он был отставной полицейский... он знал, что такое дисциплина, а вся его проблема была исключительно вопросом дисциплины. И он никак не мог ослушаться моих предписаний. Он вышел, цветисто ругаясь... он был очень красноречив. Примерно через месяц ко мне пришел другой пациент и сказал: «Мой друг порекомендовал мне обратиться к вам. Он отставной полицейский. Он сказал, что вы единственный психиатр, который знает, что говорит».

В приведенном примере жалобы отставного полицейского включали несколько содержательных сфер: курение, выпивка, тучность, эмфизема и кровяное давление. Однако в этом примере для нас важно осознать, что паттерн поведения, подкрепляющий все эти столь различные содержательные сферы, был одним и тем же: каждый раз, когда этот отставной полицейский хотел купить что-либо, он приобретал это способом, требующим минимальных затрат энергии. Выяснение того, «почему» он курил, «почему» пил и «почему» переедал, почти наверняка вызвало бы с его стороны оправдания, включающие три новые содержательные сферы (вероятно: «Я курю, чтобы РАССЛАБИТЬСЯ, выпивка помогает мне забыть о моей бывшей ЖЕНЕ, а еда отвлекает меня от СКУКИ»). Эриксон понимает, что различные проблемы отставного полицейского — на уровне паттерна — это одна и та же проблема. Поэтому вместо того чтобы разбираться с содержанием жалоб клиента, Эриксон изменяет паттерн поведения, из-за которого все эти проблемы вообще возникают. Иными словами, Эриксон предписывает этому человеку удовлетворять свои потребности в пище, алкоголе и сигаретах максимально энергоемким способом, приобретая их в минимальных количествах. Тем самым Эриксон гарантирует, что потребление бывшим полицейским продуктов, которыми он склонен злоупотреблять, автоматически будет снижено и что одновременно он будет давать своему организму нагрузку, необходимую для возвращения физической формы. (Заметьте, что, по словам самого Эриксона, именно использование того факта, что бывший полицейский был приучен к дисциплине, — его субкультуры, — позволило Эриксону установить раппорт, в котором он нуждался для осуществления своего вмешательства. Именно благодаря тому, что в прошлом клиент подчинялся строгой дисциплине, Эриксон был убежден, что отставной полицейский будет следовать его жестким инструкциям. См. главу 3, раздел «Культурный раппорт»).

Вместо того чтобы работать с содержанием поведения, Эриксон изменяет подкрепляющие его паттерны поведения, и это в конечном итоге приводит к тому, что человек в той или иной степени и в том или ином отношении пересортирует свой опыт и критерии, касающиеся специфического контекста (иными словами, выработает новую точку зрения).
Так, в случае с бывшим полицейским мы можем обоснованно предположить, что в результате следования новому режиму его способы приобретения продуктов питания, алкоголя и сигарет станут для него средством поддержания физической формы, поводом для встреч с новыми людьми и т. д. Инициирование нового паттерна поведения практически неизбежно приведет к тому, что клиент начнет сталкиваться с новыми людьми, событиями и формами опыта и получит возможность сформировать новые обобщения о себе самом и окружающем мире.

Поведенческий паттерн — это последовательность форм поведения, систематически характеризующая действия или реакции человека в рамках специфического контекста.


Как следует из самого определения «паттерн поведения», он представляет собой многократное воспроизведение конкретной последовательности внутренних и внешних форм поведения в качестве реакции на определенный контекст, и мы идентифицируем его как «паттерн», обладающий значимостью для конкретного человека (он является паттерном в том смысле, что повторяется предсказуемым образом, и обладает значимостью, поскольку изменение этого паттерна обязательно окажет определенное воздействие на характер последующих реакций и интеракций человека).Таким образом, нам предстоит идентифицировать нечто в поведении этого человека, повторяющееся каждый раз, когда он оказывается в соответствующем контексте. Иными словами, что предсказуемо в поведении этого индивида? Вычленение паттернов поведения из беспрерывного потока информации, которую предоставляет вам клиент. — способность, которая оттачивается в результате постоянной практики.

Когда ваш клиент описывает конкретный пример своей проблемной ситуации, определите для себя, что он делал (и делает в настоящий момент) с точки зрения своего поведения, — иными словами, на что или на кого он реагирует, когда, где, каким образом и в какой последовательности? Затем попросите его дать описание другого примера проблемной ситуации. Имея эти две репрезентации аналогичных проблемных контекстов для противопоставления, вы получаете возможность произвести сортировку описанных (и продемонстрированных в вашем кабинете) поведенческих последовательностей в поисках общих элементов. Если имеют место расхождения, которые вы считаете нужным конкретизировать, или недостаток информации, необходимой вам для сравнения, или если вы нуждаетесь в дальнейшем подтверждении того, что идентифицированное вами характерное поведение клиента имеет статус ПАТТЕРНА, вы можете попросить его дать описание третьего примера для проведения дополнительной сортировки в поисках сходства. Вам проще будет выяснить эту информацию, если вы сначала идентифицируете для себя начало и конец последовательности форм поведения клиента (иными словами, какие события во внешнем мире запускают паттерн и как он заканчивается). Затем вы можете распутывать клубок с начала или с конца, заполняя недостающие детали последовательности. Задав себе точки привязки начала и конца паттерна, вы уменьшаете вероятность того, что запутаетесь в хитросплетениях опыта вашего клиента или потеряете нить из-за недостатка или избытка сообщаемой информации. Затем помогите клиенту восстановить «упу-щенные детали, сопоставляя их с описаниями других примеров проблемной ситуации клиента, и найдите точки синхронизации. Когда вы определите для себя паттерн, производящий впечатление релевантного, точного и последовательного, можно перейти к самому важному шагу — проверке. Мы настоятельно рекомендуем, чтобы вы проверяли выделенные вами паттерны, и делаем это по двум причинам. Первая состоит в том, что подобная демонстрация послужит вам прекрасным опытом изучения паттернового поведения людей в целом. Вторая — в том, что проверка предоставит вам возможность подтвердить и, если нужно, уточнить свою оценку.

Для проверки точности и сферы распространения идентифицированного вами поведенческого паттерна можно попросить клиента привести дополнительные примеры, которые вы затем проанализируете с точки зрения соответствия этому паттерну. Однако лучше всего проверить точность ваших предположений, проведя поведенческую демонстрацию в вашем кабинете. Поскольку проблемный контекст вам ИЗВЕСТЕН, вы можете использовать собственное' (или чье-то еще) поведение, чтобы организовать ситуацию, ВОССОЗДАЮЩУЮ этот контекст «здесь и сейчас», и таким образом получить возможность не только выяснить, будет ли ваш клиент реагировать в соответствии с идентифицированным вами паттерном, но и непосредственно пронаблюдать за ПОВЕДЕНЧЕСКОЙ демонстрацией реакций вашего клиента в рамках проблемного контекста и за самим этим контекстом. Если же клиент НЕ реагирует образом, соответствующим ранее идентифицированному вами паттерну, мы получаем возможность произвести сортировку в поисках различий между ситуацией, которую он описал, и ситуацией, которую мы создали (на основании чего можно произвести корректировку значимого контекста, корректировку самого паттерна или расхождений между восприятием клиента и его реальным поведением в рамках проблемного контекста).
Такие поведенческие тесты являются не только способом проверки правильности ваших предположений, касающихся паттернов поведения вашего клиента, но, вероятно, и наилучшим источником получения информации об этих паттернах. Мы рекомендуем при проведении поведенческого теста следить за тем, чтобы ВАШЕ поведение было конгруэнтным с тестовым контекстом, который вы создаете для вашего клиента, поскольку реакции и формы поведения, вызываемые вами у клиента, должны быть связаны с данным контекстом, а не являться результатом понимания или ощущения клиентом того, что его «разыгрывают», «разоблачают» или «раскалывают».
Описанные выше рекомендации, касающиеся идентификации паттернов и их проверки, носят генеративный характер в том смысле, что, добросовестно следуя этим рекомендациям, вы будете постоянно совершенствовать свои способности к быстрой и точной идентификации поведенческих паттернов, служащих подкреплением проблем человека, а также будете пополнять свой запас знаний («интуитивных») о поведенческих паттернах, распространенных среди всех людей. Поначалу процесс обучения может показаться тяжелым, но небольшие и регулярные усилия позволят вам со временем продвинуться далеко вперед.
Эриксон не пытается вносить в поведение своих клиентов широкомасштабные или радикальные изменения, а, напротив, как правило, предпочитает инициировать незначительные поведенческие изменения — изменения, которые очень просто (но достаточно эффективно) корректировали бы паттерны поведения клиента, позволяя достичь долгосрочных и более желательных результатов. Такой подход является как более оправданным, так и более целесообразным. Он- оправдан, поскольку опыт показывает, что даже незначительные изменения паттернов поведения влияют на характер петель прямой и обратной связи между внутренними переживаниями человека, его внешним поведением и внешним миром. Подобно двигателю, поведенческий паттерн представляет собой хорошо отлаженную гомеостатическую систему, и подобно двигателю, если одну ее часть удалить или даже слегка изменить, весь двигатель должен быть перенастроен в соответствии с этим изменением.

Одна из причин, по которой целесообразны небольшие изменения, состоит в том, что клиенты почти во всех случаях легче соглашаются на небольшие изменения, чем на крупные. Будь то осознанно или неосознанно, но клиенты часто стремятся помешать собственному выздоровлению, не следуя или противодействуя рекомендациям психотерапевта, направленным на изменение «картины в целом». Предлагая формы вмешательства, на первый взгляд касающиеся сфер, никак не связанных с проблемой или второстепенных, и совершенно безобидные по характеру, Эриксон избегает непродуктивного и бессмысленного волевого противостояния с эго своего клиента. Кроме того, как уже говорилось в главе 2, акцент Эриксона на небольших изменениях согласуется с его акцентом на помощь в обретении самодостаточности. Сводя свою терапевтическую роль к очевидному минимуму, Эриксон взращивает в своих клиентах опыт личной ответственности за произведенные изменения (иными словами, он создает для них референтный опыт собственной компетентности в сфере самоизменения).

Как и во многих других случаях выбора в терапии, выбор адекватной и эффективной формы поведенческого вмешательства является функцией собственной интуиции. Используя термин «интуиция», мы имеем в виду процесс подсознательного использования собственных знаний, касающихся общераспространенных паттернов человеческих реакций и форм поведения, релевантных «проблемному» контексту. Интуиция не является результатом ни счастливого стечения обстоятельств, ни генетической предрасположенности, а представляет собой непосредственную функцию способности делать обобщения, проводить различения, а также хранить и извлекать, когда это уместно, информацию, касающуюся полезных паттернов человеческого поведения и опыта. Когда вы идете на рыбалку, наличие лицензии рыболова отнюдь не гарантирует того, что вы что-нибудь поймаете, однако опытный рыбак усвоил с годами, где он должен забрасывать спиннинг и как подматывать блесну, а потому шансов вернуться домой с уловом у него намного больше, чем у прекрасно снаряженного дилетанта. Аналогичным образом, отличительной чертой хорошего психотерапевта является постоянно демонстрируемая им способность распознавать, хранить и адекватно использовать паттерны в соответствии со структурой человеческого опыта. В случае подсознательного функционирования (то есть если психотерапевт не осознает, что экстраполирует на клиента свой запас знаний) эту черту принято называть «интуицией».
Идентичный паттерн поведения, который вы хотите изменить, и основываясь на собственной интуиции, определите, какое МИНИМАЛЬНОЕ вмешательство, которое вы можете осуществить, вызовет МАКСИМАЛЬНЫЕ изменения в желательном направлении. Затем испытайте эту форму на практике. Если она приведет к успеху, попробуйте применить ту же форму вмешательства с другим человеком, имеющим сходную проблему. Если вмешательство не окажется успешным, попробуйте внести в паттерн поведения клиента другое изменение. ЛЮБОЕ изменение, внесенное вами в паттерн поведения, будет оказывать определенный эффект на уровне внешних проявлений. Этот эффект может не оказаться достаточно мощным для того, чтобы вызвать глубокие и долгосрочные изменения, но независимо от формы вмешательства ваш клиент тем или иным способом отреагирует на нее, и эта реакция даст вам новое знание, касающееся взаимосвязи между формой вмешательства и системой, с которой вы работаете (даже «отсутствие изменений» является реакцией, а потому — информацией). Вы можете даже использовать некую форму вмешательства с клиентом, чей проблемный контекст не имеет ничего общего с тем, для которого эта форма была первоначально разработана. Таким образом, вы сможете оттачивать свою интуицию, касающуюся того, какие формы вмешательства адекватны для данного паттерна поведения, когда и по отношению к каким людям, а кроме того, обеспечите себе неиссякаемый источник поведенческого материала, на основе которого вы будете выводить обобщенные паттерны человеческого поведения.

Итак, пациенты, которые к вам пришли, пришли к вам потому, что они не знают, ПОЧЕМУ именно они пришли. У них есть проблемы, и если бы они знали, в чем СОСТОЯТ эти проблемы, они бы не пришли. А поскольку они не знают, в чем НА САМОМ ДЕЛЕ состоят их проблемы, они и вам не могут о них рассказать. Они в состоянии лишь достаточно путано сообщить о том, что они думают. А вы слушаете их сквозь призму СОБСТВЕННОГО жизненного опыта и не знаете, о чем они говорят, однако вам следует знать о том, что вы этого не знаете. А затем вам нужно попытаться сделать НЕЧТО, что вызовет в пациенте изменение... любое маломальское изменение, поскольку пациент хочет изменений, сколь бы малы они ни были, и он примет это В КАЧЕСТВЕ изменения. Он не будет останавливаться, чтобы измерить СТЕПЕНЬ этого изменения. Он примет его в качестве изменения. И изменение будет развиваться в соответствии с его собственными нуждами... Будто вы лепите снежный ком, катя его по горному склону. Сначала снежок у вас совсем маленький, но вот он скатывается вниз и становится все больше и больше... и превращается в лавину

Эриксон использует поведенческие формы вмешательства, базируясь на нескольких предпосылках. В их число входят: 1) наблюдение, согласно которому любое изменение этих паттернов повлечет за собой новые формы взаимодействия и опыта, поскольку формы человеческого поведения носят ПАТТЕРНОВЫЙ характер; 2) наблюдение, согласно которому паттерны поведения быстро закрепляются благодаря соответствующим цепям средовой обратной связи, порождаемой этими новыми формами поведения; 3) представление о том, что для того чтобы достичь глубоких и долгосрочных изменений, не обязательно копаться в онтогенезе проблемы; 4) наличие соответствия между моделью мира и поведением конкретного человека, так что изменение индивидуального поведения оказывает непосредственное влияние на его опыт и обобщения. Таким образом, если вы измените поведенческие паттерны человека, его опыт также станет более позитивным, чем раньше, и тогда, вероятно, он будет использовать данную форму поведения достаточно долго для того, чтобы сформировались комплементарные совокупности внешних (чужих) и внутренних реакций, необходимых для постоянного закрепления новой формы поведения. Стержнем, на котором зиждется успех такого рода вмешательства, становится вовлечение клиента в те формы поведения, которые ОКАЗЫВАЮТСЯ более эффективными и приносящими большее удовлетворение. Если вы попросите клиента, не удовлетворенного своими отношениями с коллегами по работе, во время разговоров с ними стоять на голове, это, безусловно, внесет изменения в его опыт (как и в опыт его коллег), но если эти изменения примут направление, не совпадающее с его собственными интересами (или даже поставят их под угрозу), клиент, несомненно, перестанет стоять на голове и поступит при этом вполне адекватно. Способность Эриксона отбирать адекватные формы поведения в значительной степени порождена его собственным опытом экспериментирования с различными формами поведенческого вмешательства, и поэтому, как уже отмечалось в предыдущем разделе, является навыком, который может приобрести каждый, кто готов к экспериментированию.
Эриксон выбирает, в какого рода поведение следует вовлечь клиента, в своем выборе он полагается не на хитрость, принуждение или молитвы об эффективности своих действий; его выбор всегда задействует уже существующие паттерны индивидуального и межличностного поведения и опыта, и, таким образом, вовлечение любого человека в эти формы поведения с большой вероятностью приведет к одним и тем же результатам. Уникальным и характерным исключительно для Эриксона вкладом в этот процесс является использование в качестве основания, на котором он строит свое терапевтическое вмешательство, уже существующих склонностей, талантов и предрасположенностей своих клиентов. Именно благодаря этой особенности работа Эриксона систематически оказывается столь эффективной и на первый взгляд практически не требует усилий. Соответственно вопрос, который вы должны задать себе и на который вы должны ответить, выбирая форму поведенческого вмешательства для своего клиента, звучит следующим образом: каким должно быть содержание и качество опыта и поведения моего клиента (разумеется, по отношению к тому, о чем он вас просит) и какие формы поведения и опыта ЕСТЕСТВЕННЫМ образом приведут ЛЮБОГО человека к этому опыту или взаимодействиям?
В целом то, как Эриксон использует поведенческое вмешательство, описывается вопросом «В какое естественное поведение можно вовлечь этого клиента, чтобы сформировать наиболее адекватный паттерн?»
1. Конкретно идентифицировать для себя результат, которого должен достичь ваш клиент, с точки зрения того, какие формы поведения или взаимодействий ему необходимо реализовать в проблемном контексте.
2. Идентифицировать для себя ситуацию, к которой ЕСТЕСТВЕННЫМ образом (как правило) приходит любой человек, вовлеченный в данное поведение или взаимодействия.
3. Использовать раппорт и при необходимости изменение своей референции, чтобы поставить клиента в данную ситуацию.
К одному терапевту был направлен мужчина, который по неизвестным причинам отказывался принимать пищу и ходить в туалет, а потому его приходилось кормить внутривенно. Этот человек был малообразован и почти неграмотен, работал сторожем и жил один. История этого пациента, которую постепенно удалось выяснить профессору, была такова. Однажды, убирая кабинет в университете, при котором он работал, он наткнулся на анатомический атлас, открытый на схематическом изображении продольного сечения человеческого тела по линии спинного хребта, идущего от головного мозга к копчику. Несколько дней спустя его начальник оказался недоволен тем, как тот выполнял свои обязанности охранника, и сказал ему: «Знаешь, у тебя дерьмо вместо мозгов!» Мужчина объяснил профессору, что после этого он стал воздерживаться от еды и туалета, потому что он и так туповат и не хотел еще больше терять свои мозги. Таким образом, новые формы поведения могут быть сформированы в результате изменения убеждений посредством упоминания в новом свете примеров из референтного опыта человека.
Приобретение новых форм поведения также может быть результатом самого поведения. При анализе работы Эриксона становится очевидно, что в основе большинства случаев его терапевтического вмешательства лежит понимание того, что если у человека есть время и возможность испытать опыт паттернов поведения, приносящих большее удовлетворение, он естественным образом будет усваивать эти новые формы поведения, так что они станут для него типичными. Как правило, те формы поведения, которые в какой-либо момент с точки зрения критериев конкретного человека оказываются эффективными, становятся для него и наиболее устойчивыми формами поведения. Достаточно понаблюдать за тем, как часто люди суют руки в окошки для возврата монет в телефонных автоматах, чтобы убедиться в устойчивости даже тех форм поведения, которые приносят вознаграждение лишь эпизодически (привычка проверять, нет ли денег в окошке для возврата монет, почти всегда является результатом лишь одной удачной попытки). Поведенческий паттерн (уместный или неуместный) часто представляет собой продукт одного или нескольких успешных опытов, явившихся результатом предложенного, навязанного или случайного поведения человека. Женщина, добившаяся в прошлом успеха, когда требуемое ею внимание было оказано ей благодаря ее прямой просьбе, вероятно, будет продолжать использовать ту же поведенческую тактику (даже в тех ситуациях, когда прямые просьбы неуместны, или с теми людьми, с которыми это не срабатывает). А человек, которому «наконец» удалось привлечь к себе долгожданное внимание, вскрыв себе вены, вероятно, сделает другое, но в равной степени функциональное и на первый взгляд обоснованное обобщение, касающееся того, как следует добиваться внимания к себе со стороны окружающих. Факт состоит в том, что люди, как правило, продолжают использовать те формы поведения, которые в прошлом оказались для них эффективными. В этом есть своего рода надежность и экономия — в том смысле, что такое поведение освобождает нас от необходимости размышлять, как следует вести себя в каждом из тех многочисленных контекстов, в которых мы оказываемся.
Однако стремление полагаться на поведение, имевшее успех в прошлом, может стать проблемой, если усвоенная форма поведения в целом оказывается неэффективной (хотя она может быть эффективной в отдельном случае: в той конкретной ситуации, в которой она первоначально была усвоена) или она стала неадекватной со временем в результате изменений окружающей среды и потребностей индивида.
Работая с клиентами, которые жалуются на свои «проблемы» (то есть на формы поведения, по их мнению, мешающие им достичь некоего желаемого результата), психотерапевты часто ловят себя на том, что они испытывают соблазн обратиться к прошлому своих клиентов, пытаясь отыскать прецеденты их теперешнего поведения и, возможно, их обоснование. Как говорилось в предыдущей главе, безусловно, существуют кибернетические отношения между индивидуальным поведением и обоснованиями этого поведения (точками зрения на него), так что изменение точки зрения побудит человека тем или иным образом изменить и свое поведение. Эриксон осознает, что кибернетическая система функционирует в обоих направлениях: изменения в поведении приводят к изменениям точек зрения.
Как-то в марте к Эриксону обратилась одна пациентка. Молодая девушка... волосы взлохмачены, платье в дырах, из прически торчат шпильки, колготки съехали... и она сказала: «Я в полной депрессии. У меня хорошая работа. Но, по-моему, я никому не нравлюсь. И я решила обратиться к психотерапии, и хотя я знаю, что из этого НИЧЕГО не получится, но я все равно постараюсь пройти курс продолжительностью в несколько месяцев, и вот вам плата за ваши услуги. Это заставит меня проходить психотерапию с марта по август». Итак, она просто оплакивала свое жалкое положение: у нее хорошая работа стенографистки, на одном этаже с ней работали несколько молодых людей, и каждый раз, когда она отправлялась попить водички из автомата, этих нескольких мужчин одолевали приступы жажды, но она всегда избегала их общества. Одним из изъянов ее внешности была щель между зубами, и девушка сказала мне, что твердо решила покончить с собой в августе. И тогда я сказал: пусть так, но у нее должно быть хоть одно ХОРОШЕЕ воспоминание, прежде чем она покончит с собой, поэтому «почему бы вам не устроить розыгрыш?» Я убедил ее, что она должна будет подойти к автомату с холодной водой, набрать полный рот воды, а когда молодой человек подойдет к ней, брызнуть в него изо рта. Она ответила: «Ничего хорошего из этого не выйдет». Тогда я сказал: «Действительно ничего, но у вас будет приятное воспоминание, которое вы унесете с собой в могилу». И она послушалась меня; на следующий день она подошла к автомату с холодной водой и набрала полный рот воды. Тут подошел молодой человек, который ей очень нравился, но она была уверена, что она его не интересует, и она брызнула в него! Он испугался, и последствия были предсказуемы... он сказал: «Ах ты, стерва, ну так я тебя за это ПОЦЕЛУЮ!» Она повернулась и бросилась бежать, а он бросился за ней и догнал ее... спустя два месяца они поженились. Она направила ко мне нескольких клиентов. Уговаривать ее НЕ совершать самоубийство было бы роковой ошибкой... но почему бы не унести с собой в могилу хорошее воспоминание? Так она и сделала! И теперь у нее дети-подростки, и она наслаждается жизнью. Терапия состоит из изменений всей жизненной ситуации — и реакций, и поведения, и интерпретаций.
Анализируя то, что Эриксон проделал с этой женщиной, в первом приближении можно сказать, что он вовлек ее в поведение, изменившее характер ее взаимоотношений с окружающим миром, так что самоубийство перестало казаться ей необходимым. Раз сформировавшись, поведенческие паттерны прочно укореняются в психике благодаря самоподкрепляющимся систематическим взаимодействиям с окружающей средой и индивидуальным опытом. Иными словами, определенный образ поведения создает сеть соответствующих реакций, исходящих от внешнего мира, и соответствующих примеров личного опыта, так что наша внешняя и внутренняя среда начинает поддерживать это поведение. Если вы ведете себя так, будто считаете, что вам могут за это дать пинка, то некоторые люди действительно могут (вполне обоснованно) поддать вам, а этот опыт, в свою очередь, укрепит ваше убеждение в том, что вам будут поддавать за ваше поведение, и т. д.
Так, в приведенном выше примере женщина считает себя непривлекательной, и это убеждение проявляется в ее поведении, поскольку она не следит за своей внешностью и избегает контактов с мужчинами. Растрепанный вид и избегание мужчин, разумеется, в значительной степени исключают саму ВОЗМОЖНОСТЬ того, что какой-либо мужчина найдет ее привлекательной, что, в свою очередь, служит для нее подтверждением ее убежденности в своей непривлекательности. Эриксон мог бы попытаться изменить ее точку зрения таким образом, чтобы у нее возникло убеждение, что она действительно привлекательна, результатом чего явилось бы более эффективное и, вероятно, более адекватное поведение с ее стороны.
Как и всегда, фундаментом для работы Эриксона является его способность устанавливать и использовать раппорт. В данном примере его клиентка убеждена, что никому не нравится и должна покончить с собой. Вместо попыток убедить ее в том, что «на самом деле» она привлекательна и ее жизнь достойна продолжения, и даже вместо попыток отговорить ее от самоубийства Эриксон принимает ее твердое решение покончить с собой — и организовывает ей возможность обрести «по крайней мере одно хорошее воспоминание, прежде чем она совершит самоубийство». (Помните, что раппорт является функцией не сочувствия или симпатии, а подстройки, и измеряется силой не взаимного расположения, а доверия и авторитета.)
Спорить с этой женщиной по поводу ее убеждений было бы бесполезно (или даже хуже), и это могло бы привести лишь к тому, что она заняла бы еще более полярную позицию (никто не любит признавать, что он не прав), тем самым поставив под угрозу раппорт между ними. Предложение Эриксона не только соотносится с ее собственным убеждением в неизбежности самоубийства, но и подстраивается к ее желанию получить также и приятный опыт (если бы ее совершенно не волновало то, насколько «хороши» переживания, которые она испытывает, она не думала бы о совершении самоубийства как о способе избавиться от своей депрессии, от своей непривлекательности и т. д.). Перспектива получения «хорошего» опыта естественным образом согласуется с ее собственными желаниями и в то же время серьезно меняет ее точку зрения таким образом, что она начинает размышлять о том, как ей лучше всего воспользоваться этой возможностью.
Эриксон избирает в качестве формы поведения ту, которая (как он имеет основания надеяться) предоставит ей возможность обнаружить, что она заблуждалась по поводу своей непривлекательности и что взаимодействие с мужчинами может быть приятным и приносящим удовлетворение. Эриксон также использует в качестве инструмента усиления эффекта этого опыта одну из особенностей своей клиентки, которую она воспринимает как недостаток, — щель между зубами. Таким образом, Эриксон вовлекает женщину в поведение, которое может способствовать переориентации ее мышления (а следовательно, и дальнейшего поведения) в отношении того, что она считает своим «дефектом». Щель между зубами становится средством на пути к достижению желаемого ею результата, а вовсе не препятствием к нему. Данный паттерн с очевидностью аналогичен паттерну сортировки в поисках положительных качеств
Эриксон делает следующее: он выбирает нечто, что женщина считает препятствием к достижению желанной цели быть привлекательной, и делает его частью поведения, ОТВЕЧАЮЩЕГО за достижение этой желанной цели. В результате препятствие становится положительным качеством. Таким образом, успешность использования этой формы вмешательства зависит от: 1) вашей способности устанавливать и поддерживать раппорт так, чтобы ваш клиент был склонен прислушиваться к тому, что вы ему говорите и предлагаете; 2) при необходимости — от вашей способности изменить точку зрения клиента с целью обеспечения себе гибкости, необходимой для вовлечения его в новые или предписываемые вами формы поведения; 3) от вашей способности генерировать для клиента формы поведения, в конечном итоге дающие ему возможность достичь того, чего ему желательно или необходимо достичь.
индивидуальное поведение в рамках конкретного контекста одновременно указывает на содержание индивидуальной модели мира и подкрепляет существование этой модели (определяя тип и формы взаимодействий, в которые вовлечен клиент). Разумеется, верно и обратное, так что содержание индивидуального фрейма референции будет вызывать к жизни определенные типы поведения и формы взаимодействий. Оставляя пока в стороне вопрос о курице и яйце, достаточно отметить, что реальное поведение может привести к упрочению точки зрения, закрепляющей это поведение, а изменение точки зрения может привести к появлению и закреплению (контекстуально) новых форм поведения.
Различные формы поведения обеспечивают человеку ассортимент способов оказания воздействия на окружающий мир, тогда как индивидуальная точка зрения является фактором, организующим эти формы поведения в соответствии с тем, какую из них следует использовать, когда, с кем и каким образом. В этом смысле именно модель мира обеспечивает ту стабильность и конгруэнтность во времени, которую мы воспринимаем как характеризующую конкретного человека. Изменение индивидуального поведения, таким образом, имеет значение лишь постольку, поскольку оно вовлекает индивида в формы поведения, приводящие к соответствующим изменениям и в его модели мира, так как именно изменение модели мира обеспечивает закрепление новых способов взаимодействия в рамках данного контекста.
В результате перед вами как психотерапевтом встает двойной вопрос: какие новые убеждения (точки зрения) я хочу сформировать у этого человека и будут ли эти убеждения естественным образом вызывать у него типы поведения, являющиеся адекватными и необходимыми?
Единственным значимым фактором, влияющим на эффективное использование этих паттернов, является способность задействовать естественные формы поведения и их последствия с точки зрения индивидуального опыта. В таком случае первым элементом информации, который вы должны для себя определить, является ответ на вопрос «Какой формы поведения я хочу добиться от клиента в рамках конкретного контекста и какое убеждение или точку зрения естественным образом предполагает это поведение?» Итак:

1. Конкретизируйте для себя, какие формы будут составлять адекватное поведение в рамках проблемного контекста и какие изменения точки зрения естественным образом вызовут это поведение.
В вышеприведенном примере Эриксон хочет, чтобы женщина вступала в контакты с мужчинами, а изменение точки зрения выразится в том, что она начнет считать себя привлекательной.
Теперь мы определили для себя, что должно явиться для клиента конечным результатом. Но как сформировать эту новую точку зрения? Вспомните, когда вы в последний раз изменяли собственные взгляды на окружающий мир. Толчком к этому изменению послужило либо некое противопоставление идей в новом свете, под воздействием которого вы скорректировали вашу модель мира, либо некий опыт взаимодействий, который оказался достаточно интенсивным, регулярным и позитивным, чтобы вы сформулировали новые обобщения, касающиеся этого опыта. Поскольку данная глава посвящена поведенческим формам вмешательства, нас будет интересовать здесь второй случай. Следующим шагом, ведущим в обратном порядке по цепи к требующемуся нам изменению точки зрения клиента, является опыт, способствующий принятию этой предполагаемой нами точки зрения. Ваш клиент, как и всякий человек (будем надеяться), изменит свое мышление под влиянием достаточно впечатляющего опыта взаимодействия с внешним миром. И, разумеется, являясь агентом этого изменения, вы хотите обеспечить вашему клиенту возможность получить именно тот опыт, благодаря которому он сможет научиться тому, чему ему следует научиться с точки зрения понимания проблемного контекста и своей деятельности в нем. Таким образом, следующим шагом является определение того, какой опыт (во внешнем мире) ЕСТЕСТВЕННЫМ образом обеспечит ЛЮБОМУ человеку опыт обучения, который, согласно вашим желаниям, ваш клиент должен получить. Поскольку вы не можете предписывать или контролировать то, какой смысл ваш клиент извлечет из своего опыта, важно, чтобы опыт, который вы хотите ему обеспечить, содержал в самом себе форму обучения, необходимую вашему клиенту. Генерируя опыт, природа которого подходит для «каждого», вы максимально увеличиваете шансы выбрать форму опыта, эффект которой окажется универсальным, а не сугубо индивидуальным. Такого рода расчет позволит вам идентифицировать именно тот опыт, который вы хотите обеспечить вашему клиенту.
2. Идентифицируйте для себя, какой опыт в реальном мире естественным образом сформирует практически у любого человека убеждение или точку зрения, которую, согласно вашему желанию, должен приобрести клиент.
Столкнувшись с конгруэнтной реакцией на себя как на привлекательную женщину в ситуации, когда такое внимание будет неожиданным (иными словами, когда она не будет иметь тайного мотива вызвать эту реакцию), эта женщина, вероятно, убедится хотя бы в том, что конкретный мужчина находит ее привлекательной.
Теперь нам предстоит определить, какие условия естественным образом приведут к получению этого опыта. Иными словами, что именно должен сделать клиент с нашей подачи, чтобы получить тот род опыта, который ему необходим? Для этого нам нужно сделать еще один шаг назад во времени и определить для себя, в какого рода поведение нужно вовлечь клиента, чтобы создать желаемую ситуацию. При выборе поведения Эриксон, как правило, использует ту особенность или форму поведения клиента, которую он считает источником проблемы. Именно на эти «дефекты» и «недостатки» клиенты указывают в качестве обоснования наличия и серьезности их проблемы. Превращая эту «причину» в «инструмент» достижения высоко ценимого клиентом результата, Эриксон изменяет и реакцию клиента на этот фактор. Так, решившая покончить с собой женщина первоначально рассматривала щель между зубами как отвратительное физическое уродство. Разумеется, после того как эта женщина использовала эту щель, чтобы брызнуть водой на своего будущего мужа, она, возможно, и не начнет восхищаться красотой своих зубов, однако взгляд в зеркало на зубы будет вызывать у нее воспоминания о той важной (и забавной) роли, которую они сыграли в изменении ее судьбы.
Теперь мы можем рассмотреть вопрос о том, «зачем вообще утруждать себя придумыванием нелепой ситуации, в которую должен попасть клиент, когда можно просто объяснить ему то, что ему следует знать?» Очевидно, что Эриксон мог просто сказать этой женщине: «Тот факт, что мужчины, работающие вместе с вами, пытаются заговорить с вами около автомата с холодной водой, свидетельствует о том, что вы кажетесь им привлекательной, и в подходящих условиях они бы сами сказали вам об этом». Однако люди часто находят собственный опыт намного более убедительным, чем то, что им говорят. Об этом неопровержимо свидетельствуют испачканные пальцы миллионов людей, не способных устоять перед искушением проверить правильность слов, написанных на табличках «ОСТОРОЖНО, ОКРАШЕНО». Поэтому первым пунктом, в котором нужно удостовериться при выборе формы вмешательства, является то, что она обеспечит клиенту опыт в реальном мире, чьи уроки в силу своей «реальности» обретут весомость, которую трудно опровергать или игнорировать.
Второй момент, на который мы хотим обратить ваше внимание, заключается в том, что при работе с решившей покончить с собой женщиной Эриксон НЕ конкретизирует, что именно она должна будет усвоить из предлагаемого ей опыта. Более того, он побуждает ее поверить, что цель ее поведения — обеспечить себе с точки зрения придания своему вмешательству эффективности, поскольку он позволяет клиенту оценить свой опыт в контексте фрейма, делающего этот опыт «реальным», а не подстроенным, и не являющимся результатом «внушений» психотерапевта. Иными словами, тот факт, что результаты опыта не были ни ПРЕДСКАЗУЕМЫМИ, ни ОЖИДАЕМЫМИ, позволяет клиенту доверять этому опыту как подлинной репрезентации «реальности». Вы сможете проследить за тем, как на протяжении всей своей терапевтической работы Эриксон использует этот паттерн, позволяя клиентам считать, что предлагаемое им поведение должно иметь вполне определенные последствия, хотя на самом деле этот опыт был организован для них с целью привести к совершенно иным последствиям.
3. Определите для себя, в какую форму поведения вы можете вовлечь вашего клиента, чтобы она естественным образом способствовала получению уже идентифицированного вами опыта и при этом, если возможно, задействовала в качестве катализатора ту особенность или форму поведения клиента, которую клиент идентифицирует как «причину» своей проблемы.
4. Двигаясь назад от желаемого вами результата через естественным образом происходящую последовательность предшествующих событий, вы сформируете цепь эффектов, которая, будучи запущенной, вероятно, приведет к желаемому результату. Конкретно вы генерируете форму поведения, которая, если вовлечь в нее вашего клиента, приведет его к получению опыта, вероятно, способствующего появлению у него новой точки зрения в соответствии с вашими намерениям. Такая форма вмешательства работает благодаря двум факторам; во-первых, точка зрения, опыт и поведение вашего клиента должны сочетаться друг с другом таким образом, чтобы предполагаемая вами последовательность событий реализовалась, и во-вторых, полученный вашим клиентом опыт должен оказаться для него неожиданным, что придаст ему убедительность и, следовательно, силу воздействия.
Разумеется, собрав информацию, необходимую для генерирования описанной нами причинной последовательности, вы должны и на самом деле вовлечь клиента в эту форму поведения. Эриксон осуществляет это за счет поддержания раппорта (необходимого для поддержания своего авторитета) и за счет использования паттерна сортировки в поисках положительных качеств, описанного в предыдущей главе, с целью перекидывания мостов (не важно, насколько реальными или мнимыми они являются) между существующей проблемной ситуацией и поведением, которого он хочет добиться от клиента. Для мужчины из главы 3, обреченного улететь на орбиту, подъем в горы служил для облегчения его полета, а ВОВСЕ НЕ для того, чтобы доказать, что он заблуждается.

---

За что тебя наказывали?
В каждой семье была своя система, за что можно схлопотать, а что прокатит. Об этом особенно интересно вспомнить. Много нового о себе можно узнать.
Меня точно наказывали за неумение, за плохое выполнение дела. Особенно за двойки, тройки и четверки в школе. Еще за неумение вести себя тихо. За опоздания домой вечером. За испорченные вещи - разбитые вазы, пролитые на ковер краски, испачканные полотенца. За правду. Ну то есть когда сначала мама выуживала клещами эту правду, выяснялось, что я поступила неправильно, и следовало возмездие. В конечном итоге это было наказание именно за честность, которой я не балую ее и теперь. Еще наказывали за непослушание: не помыла полы, не сделала уроки, не иду спать, не помыла посуду, не погладила белье. Неделание этих важных дел имело основательную почву. Во-первых, у меня были куда более интересные дела, а во-вторых, за исполнение приказов я не получала даже доброго слова. В итоге получалось, что наказывали меня за то, чем я увлекалась. Наказывали за отпор. Не вытерпела ора на себя, наорала в ответ - наказана.
По большому счету получается, что подозревать детей в дурных намерениях - несусветная дурь. Злые намерения появляются только в ответ на полученную злобу и никак иначе.

---

И вот, кстати, еще что.
С самых ранних лет и до сих пор я не понимаю, как люди могут жить, не задаваясь вопросами. Как рьяно люди оберегают покой своего ума!
Где на нашем пути засел убийца любознательности? Где пытливость детского ума сходит на нет? Где тот комбинат, который делает из маленьких людей больших зомби?
Кошмар, просто кошмар. На свете миллиарды людей, которые почти ничего не пытаются узнать. Людей, которые ничего не пытаются понять. Людей, которые не ищут ответы. Я понимаю, что это самый безопасный способ бытия. Но неужели правда так можно жить? Зачем?

---

Я не ветврач, и к отделу ветеринарных препаратов в нашем магазине не имею никакого отношения. Однако очень часто случаются моменты, когда ветконсультанта нет на работе, а администратор слишком занята другими важными делами, и тогда накапливающихся в ветотделе покупателей приходится с горем пополам обслуживать мне. Все, на что я способна - это подать названное лекарство и слегка проконсультировать по глистогонным препаратам и обработке от клещей.
Так вот пришла тут одна дама с йорком. Подайте ей глистогонное. Я говорю: возьмите это, хорошее. Она засомневалась, начала просить инструкции к каждому препарату. Спокойно выдаю, это нормально. Дама долго изучала упаковки, долго вымучивала из меня, чем одно от другого отличается. Ну разговаривали мы с ней вроде бы по-человечески, по крайней мере, безо всякой агрессии. И тут она увидела на витрине препарат, которого не оказалось по факту в наличии.
"Ну вот он у вас на витрине лежит" - говорит она мне.
"Извините, но мы не отпускаем товар с витрины, таковы правила" - отвечаю я ей.
"Ну вот же он лежит!" - тыкает она пальцем в стекло.
"С витрины дать не могу" - снова отвечаю я.
"На витрине лежит, а в наличии нет?!" - делает она круглые глаза, - "Нет в наличии, и вы не убрали упаковку?!??!?!?"
"Если бы я работала в этом отделе, то убрала бы" - не выдержала я.
Дама с йорком блеснула мне в глаза испепеляющим, презирающим, уничтожающим взором и молча удалилась, демонстративно не взяв ни одной таблетки.

Я молча вспомнила все матерные прозвища, которые когда-либо слышала. Эта старая пизда со своей шавкой была на волосок от смерти, как мне кажется. Своим "царственным", "учительским" взглядом она явно хотела сказать что-нибудь вроде: "Да какое ты имеешь право обманывать меня?! Да кто ты такая, сраная ты продавщица?! Да как ты смеешь мне перечить? Что за беспредел творится в этом паршивом магазишке? Вы осквернили мою аристократическую особу своим хаосом! Я - покупательница, царица Клеопатра! Ты мне ноги должна лизать! Для вас, продавцов, покупатель должен быть богом!!! А ты! Ты!!!".
Как-то так я ее поняла.
Для начала, я бы удавила эту конкретную тетку. А потом пошла бы за бензопилой и расчленила бы всех баб за 40 с мелкими собаченциями.

Ладно, если смотреть на вещи трезво, половина ситуации законно моя. Восприятие, настрой, выбор, суждения - это все мое, не спорю. В другое время я нашла бы гениально буддистский выход из конфликта и не вспомнила бы про него в следующую минуту. Но я попалась: поддалась на провокацию, разозлилась, прокололась. Это навело на мысль, что с утратой некоторых мудрых и воспитанных людей я оказалась под влиянием необразованного своего окружения, что пагубно сказывается на моем развитии.
А вторая часть все-таки за теткой.
У меня голова разрывается на части от бесконечных вопросов. Откуда берутся настолько беспросветные головы? Почему я раз за разом попадаю в неприятности именно из-за бабы, именно из-за бабы явно за 35, именно из-за бабы с особым характером: претенциозным, отвратительным, капризным? Что не так происходило и происходит с этими несчастными тетками, что они становятся именно такими? За что они так озлобленны на окружающих? Ведь только от них можно услышать в маршрутке шипящее "госссспаде", когда кто-нибудь задерживается на выходе. Только от них мы слышим: "Девушка! Молодой человек! Вы тут обосрались, подотрите за собой!". Только они возмущаются медленной работой кассирши. Только они орут: "В очередь!!!". Только они, несчастные, глаголят за порядок в этом мире хаоса и мошенников.
Как портят они мне настроение! И они везде, везде! На любой работе, в любой маршрутке, в любом вагоне метро, в любой очереди - повсюду.
Так каков же секрет их омерзительности? Остается только гадать. В глобальном смысле их секрет тот же, что и у остальных - недостаток или полное отсутствие образования, воспитания, самодисциплины, саморазвития. Никогда не станет мудрый человек разражаться по пустякам потоками огненной лавы, извергать свое раздражение на окружающих. Никакая ситуация не сделает из воспитанного человека тявкающую шавку. Никакая ситуация не оскорбит того, кто сам себя уважает.
Дефицит размышлений, дефицит настоящей культуры, дефицит высокой, древней философии порождает людей грязных, тупых, мелких.

---

Вот что. Верите или нет, но я не вспомню сейчас ни одного мужчины, к которому первая воспылала бы симпатией. Ни одного, кого мне хотелось бы завоевать. Ни одного, кого захотелось бы добиваться.
Я их не вспомню, потому что избегаю. А все, кто когда-то были "мои", начиная с детского сада - все подходили сами. И я их благосклонно принимала, хотя по чести сказать, не испытывала никаких взаимностей. Даже первого серьезного своего мужчину я полюбила только спустя два года после начала отношений.
Я чурбанище. В 13 лет в художественном кружке один мальчик проявил ко мне дружеское внимание, которое я в своей ущербности попутала с флиртом. Почти год прострадала в безответной к нему любви, а бедняга и знать не знал, поскольку не собирался ничего со мной заводить. С тех пор программа "выбрать и очаровать" удалена из системы за ненужностью. Что толку влюбляться и выбирать цель охмурения, если нет гарантии, что цель будет захвачена? Одни страдания. Нафиг, нафиг.
Впрочем, то же и в других сферах. Я избегаю всех, кто "выше", "лучше", кто может оказаться желанным, ради кого придется постараться. Боюсь не соответствовать, разочаровать, попасть в черный список лузеров. Во второй раз никто уже слушать не будет ведь. Таким образом, успешные, талантливые, красивые и обаятельные люди автоматически вычеркиваются из моего внимания. Мне нельзя к ним подходить. Я не смогу расплатиться с ними. Они пожалеют о потраченном на меня времени. И я потеряю единственный шанс.
Вот такая зашкаливающая нелогичность. Бред бредом, а на уровне эмоций - беспроигрышная стратегия.
И безвыигрышная.

---

Давно уже мучает вопрос, чем я так притягиваю весь этот ремесленно-пролетарский мир? Почему к одним девушкам липнут глянцевые мужчины на лексусах, а ко мне слесари, охранники, грузчики и конюхи? Уж лучше б вообще никто!
Да, я простая, как сапожник. Я рубаха-парень. Легко нахожу с мужчинами мужской язык и часто оказывалась в мужских компаниях в роли "свой парень". И когда это происходит, мужики буквально как собаки виляют хвостами. Непосредственность и равность в общении, понимание и вступление на их сторону делает с ними что-то невероятное - и далеко не всегда хорошее. Они теряют чувство рамок. Я становлюсь эдаким друганом с сисками.
Раскрутить велосипед? Переустановить винду? Починить диван? Сколотить террариум? Подседлать коня?
Да, это все я. Хотя впрочем и борщ с глажкой рубашек и минетиком - тоже я.
Подруга назвала меня набором суперсолдата. И по чесноку: это грустно. Я привыкла быть сильной и самостоятельной, полагаться только на собственные руки, собственную голову, быть себе и мамкой, и папкой, и женой, и мужем. Мужчины, к которым меня тянет, подозрительно похожи на... мою мать. И часто почему-то именно я в паре чувствовала себя мальчиком, терпящим эмоциональные срывы своего парня-девочки.
Со мной всегда живет установка: у тебя нет мужика, на которого можно положиться. У тебя нет отца, который будет тебя защищать и встречать поздно вечером. У тебя нет мужа, который разделит с тобой заботу о семье. Так что во всем полагайся только на себя. И в моем случае быть просто девочкой - непозволительная роскошь. Чтобы жить и выживать, нужно одной сочетать в себе функции мужчины и женщины.
Нормальному мужчине в мире такой женщины места нет.

---

А, кстати, сюда же хочется приложить более старый "сюрприз". Этот пришел в букете цветов с курьером.

---

Сегодня в своем почтовом ящике я обнаружила конверт со своим адресом, вскрыв который, была повержена в шок, истерический хохот и бурю эмоций.

---

Чего я хочу от жизни и почему не имею?

У меня опухла голова, потому что грандиозная и негабаритная Москва никак не хочет впихиваться в мои запросы. Интересные, приятные и образованные люди стремятся к центру. Они сидят по офисам, вращаются в андеграундных кругах, они живут городом. А природа, которую я люблю ничуть не меньше высокоразумных людей, стремится от центра. И чем ближе я приближаюсь к природе, тем в более унылое общество попадаю.
Итак, что же именно для меня означает уникальная культурная ценность Москвы? И что именно мне нужно, чтобы чувствовать близость к природе? Что именно я хочу делать, чтобы чувствовать себя полезной и успешной? Каких людей я хочу видеть в своем повседневном общении? Честные конкретные ответы дадут лучшее представление о том, куда двигать дальше.

Мне совершенно однозначно нравится думать, что вокруг будут люди, похожие на некоторых университетских преподавателей, на моих нынешних друзей и некоторых знакомых. Люди, которые соединяют в себе теорию и практику, не ударяясь в одну из крайностей. Такой была для меня Усенко, такой была Яковлева, Мишина. Таковы почти все мои друзья.
Мне точно нравится, что именно в мой город приезжают все зарубежные исполнители, и можно сходить на концерт. Даже в театре, при хорошей постановке, очень приятно побывать. Если в голову взбрело пойти куда-нибудь вечером, то всегда есть, куда. Органный концерт, Третьяковка, палеонтологический музей, ипподром или кино - все, что душе угодно.
Здесь гораздо богаче ассортимент покупок и услуг. Именно здесь можно найти вообще все.
Отсюда поезда отправляются на все стороны света.
А еще в Москве всегда есть работа.

Особо хочу отметить, как важны все-таки для меня люди и то, чем они сами занимаются.
Просто хороших людей много. Они были в большинстве всегда, где бы я ни оказывалась. Адекватные, отзывчивые, добронравные и дельные - их действительно много. Но как же скучно, я вам скажу! Не хватает исследовательской, авантюрной жилки, живости ума, смелости. Скучные вкусы, скучные интересы (работа, дом, дача, теща, деньги, машина, дети). Люди полностью поглощены действительностью, причем не лучшей ее частью. С ними хорошо - и скучно.
Что меня поистине пугает на пути к зоотехнии - это люди, менталитет "нос к земле". Практичные, грубоватые, деловые. Я буду неизбежно окружена ими, окружена атмосферой вне красоты, вне духовности, вне эмоций. Человек хочет и должен быть окружен красотой - тут я полностью согласна с древними философами.

Сейчас, когда открылся сезон поступления, и пора подавать документы, я поняла, что не решаюсь. Меня пугают трудности предстоящего быта, отягощенного учебой. Пугает то, что снова все начинается с самого нулевого нуля, и понадобятся годы упорного учения, практики и работы, чтобы стать чем-то значимым. Пугает, что менталитет животноводческого социума может оправдать мои опасения. Больше всего меня пугает, что я сдамся на середине, потому что иссякнет желание, убитое всеми этими факторами.
Но я задаю себе вопрос: чем все-таки заниматься, чтобы чувствовать себя на месте? Ответ напрашивается сам собой. Зоотехния. Это одна из немногих сфер, которые толстым пластом выстилают базу всего существования человека. Это выращивание животных с целью производства пищи и одежды. Это важно для каждого, независимо от социального статуса, достатка, образования. Особенное, благодатное чувство посещает меня при мысли, что косвенным образом я смогу принять участие в жизни каждого человека. Что не останется ни одной дырочки, ни одного пробела во всем обществе, которого бы не касалась моя работа. Едят все. Одеваются все. И я буду той, кто производит сырье для еды и одежды. Это чувство полезности. Я буду нужна и важна всегда, мне не придется зависеть от состояния одной отдельной целевой аудитории. И никто не сможет сказать, что я занимаюсь ерундой.
Наверное, мне по-прежнему слабо быть независимой в оценке важности своих увлечений. Мне нужна непоколебимая защита от всякого посягательства и обесценивания моего вектора.
А еще я до слез люблю животных. Свинюшек, лошадок, черепашек, птичек, овечек, коровок... Мне просто необходимо видеть их, заниматься ими. Я против содержания в неволе непродуктивных животных и, кстати. Мне претит сама идея привития животным декоративной роли. Но совершенно не имею ничего против выращивания, доения, стрижения и забоя сельскохозяйственных существ. Вот такой дуализм.
Поэтому зоотехния. Не доярка - потому что там не реализуется мыслительный потенциал. А зоотехник. Не директор предприятия - потому что там чрезмерно много ответственности и лишней, бумажно-административной возни. А зоотехник.

Есть еще одно темное пятно на пути к цели. Семья. Мне нравится думать, что в ближайшие 5-10 лет я буду вынуждена часто менять места жительства и работы, набивать себе стаж где-то на производстве, потом возвращаться в столицу и ездить в командировки. Но, если трезво взглянуть на вещи, такой образ жизни противоречит созданию семьи. Особенно потому, что я женщина. Я бы не хотела выйти замуж лишь бы выйти, родить ребенка лишь бы успеть, развестись через несколько лет из-за несочетаемости семейных обязанностей и работы, тянуть несчастное чадо в одиночку дальше. Этот паттерн повторяется вокруг слишком часто, в том числе он случился и в моей собственной семье. Я хочу мужа-друга, спутника, интересного и хорошего человека, я хочу, чтобы ребенок был сильный, ясный и живой умом. Я хочу, чтобы мы все были вместе не только за недостатком жилья, но духовно, жизненно.
Это выглядит настолько большой целью, что невольно задумываешься, что выбирать - профессию или семью. А многие настолько боятся брать ответственность, что не собираются заводить семью и вовсе.
Кто-то скажет: зачем ты нагружаешь себя такими идеальными образцами? Почему тебе не жить, как живется? Сегодня муж, завтра вы разведетесь, сегодня тебе хочется молодого и энергичного романтика, а завтра обязательно захочется зрелого и достаточного мужчину. Так зачем впрягаться в трудноосуществимые идеалы?
Может, вы и правы. Просто я люблю пить чашу сполна, а не покусошничать. Как получится, так и получится, это бесспорно. А стремиться остается только к хорошему.

---

Как ответственный продавец зоомагазина и подруга владелицы собаки я принялась читать книгу "Как понять собаку". В сотый, в миллионный раз приходят одни и те же забывающиеся истины.
Первая. Мы эгоцентричны, и все наши проблемы отсюда. Мы по-человечески воспринимаем поведение животных, мы проецируем свои мысли на других людей. Мы недовольны, когда животные и другие люди не вписываются в нашу систему. Между тем, если хочешь преуспеть в общении с людьми и животными, нужно ПРИНИМАТЬ их, СЛУШАТЬ, УЧИТЬСЯ их языку. Величие человека в умении совершать эти вещи..
Вторая. Мы в ответе за тех, кого приручили. И в случае с животными это особенно важный пункт. У животных ответственность лежит на вожаке. Если вы не сумели выучить язык и на нем установить свое лидерство, то вы не хозяин своему питомцу, а просто безответственная эгоистичная скотина.
Третья истина. Подавляющее большинство покупателей зоомагазина - безответственные эгоцентричные владельцы. Они приобретают животное, приобретают самый лучший и дорогой корм, игрушки, правильные аксессуары - и на этом зиждется лидерство в их понимании. Брать на себя истинное лидерство над собакой, кошкой, лошадью и другими животными - это работа, ежедневный труд, требующий внимания, исполнительности,времени и много чего еще. Наши же люди приобретают животных, чтобы отдыхать и веселиться, они приобретают живую игрушку и ждут, что она будет соответствовать их системе (зря она что ли столько стоила?).
Я начинаю ненавидеть зоомагазин, зообизнес сильнее, чем когда либо. Мелкие собаченции, вызывающие столько умиления у профанов, неповинные в своей никчемности, каждый день напоминают мне об извращенном человеческом вкусе. Несчастные большие собаки, выведенные несколько веков назад с совершенно определенными задачами охранять участок,тянуть сани и добывать дичь на охоте, заперты теперь в квартирках, чтобы по полчаса в день быть выгулянными в засранном дворике, а остальное время тлеть, в одиночестве дожидаясь своего "хозяина" с работы, навевают только одну мысль: никогда не заводить животных. Насилие над их природой происходит гораздо сильнее, чем может покрыть какая угодно безграничная "любовь" хозяина квартиры. Вы можете купить собаку, привезти ее в свой дом, привязать к ее шее поводок и кормить из своих рук, умиляться и получать удовольствие, но помните: вы не лучше рабовладельца.
У человека исключительно много гордыни. Мы не снисходим до принятия чужих правил игры, если чувствуем себя главнее. Мы считаем, что животные и подчиненные люди сами должны изобретать способы, как подружиться с нами. Многим покажется унизительным подстраиваться под законы волчьей стаи, чтобы добиваться понимания со своей собакой. Нам это не нужно, у нас есть поводок, строгач. Нам неинтересно учиться вести себя с лошадью по-лошадиному, у нас есть трензель, хлыст, шпора и мартингал. Прочь гордыню, милые люди. Вы смешны.

---

Есть такая книжка "Умение желать". Половину я уже прочитала, и пока что все тезисы полностью совпадали с моим мнением.
На самом деле в системе "хочу - но" часто слишком много абстракций. Часто слишком много стереотипов и предубеждений. Часто слишком много лжи.
Каких именно ощущений и чувств мы ищем? Этот вопрос звучит совсем не так, как привычное "чего я хочу?".
Потом в силу вступает "но". Оно состоит из кучи предрассудков типа "только богачи могут себе это позволить", "я слишком некрасива для этого", "слишком поздно, мне уже не 18 лет" и т.д. Все эти черти плотно обступают наше маленькое желание и вонзают в него свои трезубцы.
Но даже если нам удается отстоять (какая наглость!) свое желание у чертей, что происходит дальше? Мы хватаем его, бежим и на лету попадаем в сети болезненного индивидуализма.
Этот монстр наиболее коварный. Болезненный индивидуализм диктует: ты всего должен добиться самостоятельно. Позорно принимать чью-то помощь, позорно просить, это будет уже не твой результат, не твое достижение, ты повиснешь в долгах. Ты должен сделать сам от и до.
Болезненный индивидуализм недооценен в своей опасности. Он не просто кидает нас в поле в одиночку сражаться с полчищем чертей. Он воспитывает в нас немоту, неспособность пользоваться социальной средой. Даже когда мы осознаем, что пора звать на помощь, мы не можем: рот заклеен. Повезет, если кто-то близкий сам догадается по вашим жестам и придет на подмогу. А если нам не удастся добиться поддержки от людей, мы так и умрем, не пикнув.
У болезненного индивидуализма свои корни. Доверие к людям сильно упало, надеяться на других теперь смешно и постыдно. К тому же система денег и общественного устройства обезличила социальные отношения, сделала дружескую поддержку ненужной. Разделила работу и личную жизнь, убрала значение личных связей из критериев успеха. Система, подстроенная под инвалидов, сирот и вдов, установила правила, по которым даже совсем одинокий человек сможет продолжать существование. И одинокими стали почти все.
А ощущение, что наверху рука руку моет, осталось. Наверху - цепь связей, паутина, сплетенная из родственных отношений, негласных договоренностей. Не могу сказать, что я в восторге от порядков на вершинах социальной пирамиды. Как был человек человеку волк, так и остался. А все-таки сама идея достигать целей с помощью социальных связей, очевидно, работает.
Прочь гордыню.
Бабушка наставляла меня: будь независимой. У тебя должна быть собственная работа, собственный заработок, собственные друзья. Тебе не нужен муж, чтобы был достаток. Ты сама себе во всем достаток.
В то время, когда она это манифестировала, я была еще слишком мала и знала слишком мало, чтобы воспринять ее слова адекватно. Независимость, которую подразумевала бабушка, совсем не та, которую представила себе я. В ее дни муж заставлял сидеть дома, выращивать детей и ставил в полную зависимость от себя самого. Для меня же это прозвучало так: тебе никто не нужен. Вообще никто нигде и никогда. Ты сама себе муж, жена, мать и отец. Ты сама себе начальник, друг, хозяин и семья.
Сказка о Мюнхгаузене, который вытащил себя самого и коня из болота за собственные волосы, смешит нас. А сами себя почему-то не смешим. Сами себя тянем, ругаем и корим, что не вытягиваемся.
Не нужно возводить самодостаточность в принцип. Прочь гордыню.
Знаете, что теперь самое обидное? Я совершенно не умею разговаривать, договариваться. Даже просто дружить. Я социальный лох. Это обесценивает любое мое достижение, поскольку главный признак - признание - отсутствует. Стань я хоть доктором наук, все это будет фигня, если не будет людей, которым я как доктор наук буду полезна, интересна и выгодна.

---

С наступлением лета все чаще в метро приходит размышление на тему внешнего вида. Особенно любопытны в этом плане зрелые женщины.
Нынешняя мода раскрепостила всех. Условно говоря, сегодня вы можете действительно надеть что угодно, если вам это нравится.
Как стали одеваться эти зрелые женщины? В детские цвета. Это модные сейчас цвета: вырвиглаз розовый, оранжевый, желтый - любой ядрён-матрён. И они надевают ядовитые маечки, кладут кислотный шеллак на ногти, в цвет маечки носят токсичных цветов балетки. Это я говорю о женщинах, которым точно за 30.
Наблюдаю за ними и думается: дорвались. Просто дорвались. Маникюр, педикюр, стрижка, макияж, сумки, смартфоны, ворох побрякушек, розовые цвета. Всё яркое, все кричащее, заявляющее о себе. В одновременном сочетании выглядит очень неоднозначно.
С современных позиций мы не должны видеть в этом ничего предосудительного. Лозунг современности как будто и впрямь запрещает осуждать индивидуальные вкусы, какими бы ужасными они нам ни казались. Мужчины и женщины сильно поменялись за последние десятилетия. И если у мужчин еще остались какие-то консервативные понятия о должном внешнем виде, то у женщин - совершенно нет.
Женщины 30+ это последние пионеры, чья молодость пришлась на дефицитные времена. Без раздумий теперь, имея деньги, они покупают и надевают, надевают, надевают.
Лично я нахожу это печальным. Я настоящий ретроград. Когда все идут в одну сторону, я смотрю в другую, когда все стремятся влиться в современное и футуристичное мышление, я вспоминаю прошлое. Так вот и со внешним видом. Не верю, что внешний вид теперь не повод судить о человеке. Одежда социальна едва ли не со времен своего появления, и продолжает быть социальным явлением. То, что человек надевает - это то, что он вольно и невольно сообщает нам. И что тогда мы можем прочесть в облике упомянутой женщины?
Сознательно она выбирает все лучшее, что может найти и себе позволить. Она знает, что сегодня нельзя быть неухоженной, и поэтому с достоинством делает в салоне ногти, стрижку, кладет на лицо макияж, а тело делает безволосым и загорелым. Выходя из дома с ногтями-френч со стразиками и модельной прической-одуванчиком она чувствует себя превосходно, потому что ухоженно. Наверное, где-то внутри она чувствует небольшую тяжесть от этой красоты, как если бы она надела золотое ожерелье Нефертити или королевскую мантию из горностая. Но это почти незаметное ощущение. Оно подавляется чувством собственной чистоты, дороговизны и достоинства. Если при этом сумочка или маечка тон в тон совпадают с туфлями, то женщина по праву абсолютно уверена в себе.
В погоне за идеальным внешним видом, который подразумевает чистоту, ухоженность и красоту, они забыли, что такое гармония.
Я считаю популярные "атрибуты денег и цивилизованности" излишеством. И если девчонка еще может позволить себе играться и пробовать, взрослая женщина не должна терять голову и предаваться бурным экспериментам. Это свидетельствует о ней как о недозрелой, когда в свои 35-50 она мыслит как абсолютно 20-летняя. Можете сколько угодно кидаться тапками. Пусть я звучу как закостенелый болван, как ископаемое, но я убеждена в том, что говорю.
"Средний" слой населения, по-видимому, всегда стремился и будет стремиться выйти на один уровень со "старшим", "аристократическим". "Аристократический", в свою очередь, всегда уходит в сторону, потому как одним из условий его существования является яркое отличие от "черни" и "плебейства". Пусть сегодня рассказывают о европейских "баронах", которые родились в семье плотника, построили собственный международный бизнес, имеют три дома, десять заводов и счет в банке, которые при этом носят джинсы, ездят на простой машине и едят в обычных забегаловках. Ими вроде как сегодня принято восхищаться за свободное от мании величия мышление. В нашем государстве продолжают жить корона, двор, лакеи, мещанство и крестьянство. Это не плохо и не хорошо, это так есть. И наши "бароны" ценят любую возможность отделить себя от "мещан", и у нас есть рестораны, салоны и магазины, которые явно не для всех.
А наши "мещане" и "горожане" рвут на себе (во всех местах) волосы, впрягаются в две работы, хватают кредиты и надрывают жилы в бесконечном стремлении туда.
Я начала с женщин, потому что они наиболее яркий (простите за каламбур) пример. Так или иначе погоня за роскошью свойственна любому полу и возрасту.
Боль и соль этого поста - отсутствие гармонии.
Разорваны возрастные планки и стереотипы. Нам теперь не стыдно за юношеское мышление в 40-летнем возрасте. Мы называем это "молодой душой", и многие даже восторгаются. А то, что есть разница между детской непосредственностью и откровенным идиотизмом, про это как-то забываем. Мы живем так, словно нам жить еще 1000 лет. Репетируем какую-то свою "будущую" жизнь, чтобы в ней все сделать правильно. И совершенно перестали заботиться о душе и жизни загробной, как это делали люди на протяжении всей истории до недавних дней. Мы горим, ярко, ослепительно, апокалиптично. Может, мы и есть та самая Кали Юга.

---

Простым профанским путем я вдруг натыкаюсь на гениальную идею Эриксона. И где были мои мозги в универе?
Если в двух словах, то вместо долгокопаний и выяснений он предлагает выявить и очертить неэффективный паттерн поведения. А затем, не вдаваясь в природу побуждающих мотивов и миллиона других факторов, предлагается просто напросто придумать и применить совершенно другое поведение в сходном контексте. Таким образом человек в привычной ситуации получит новый опыт, новую реакцию окружающих. И таким образом изменится его собственная реакция на "заедающую" ситуацию, сменится неэффективный паттерн, а через него сменятся и паттерны мышления.
Единственной сложностью остается самоконтроль. Применяя новое поведение в старой ситуации, сложно удержаться от автоматизма.
А какая гениальная идея "выключить" действие страха! Пианиста, который панически боялся выступить перед публикой, Эриксон заставил заняться выбором полотенца, на которое пианист будет падать на сцене в обморок. Поскольку критериев выбора полотенца у пианиста не было, решение о падании в обморок он принять не мог, и все, что ему оставалось - это играть. Страх продолжал быть, но ум пианиста был занят совсем другим вопросом.
Женщину, которая мучилась навязчивой привычкой выдергивать себе волосы, он заставил выдергивать по одному волоску и педантично накручивать каждый на спичку в виде идеальной спирали. Связал исполнение привычного (и нежелательного) действия с неудобным и ненужным делом - в итоге отменились оба.

---

Обесценивание.
Так назвал это Дима, психолог в буржуйском тренинг-центре, где я стажировалась.
У нас с ним был разговор, потому что работа, на которую я нанималась, мне совсем не давалась. Он не торопил, никто не торопил, все ободряли, поддерживали, помогали, советовали. Все были за меня горой. А я злилась на себя и в итоге разревелась перед Димой. Надо отдать должное, он хороший специалист. Поговорил со мной. И сказал, что моя злоба на себя - это обесценивание, самопринижение.
Я хожу с вывернутой наизнанку душой.
В мире конного спорта недуг обесценивания оказался особой проблемой. Контингент конного мира крайне специфический. Негласная иерархия, негласное "ты мне, я тебе", грубейшая простота нравов и главное - каждый всегда уверен, что он состоявшийся профессионал. Даже последний конюх. Все, кто по-настоящему умеет обращаться с лошадьми, работают с ними с детства. Я встретила в своей жизни пока что единственного человека, который пришел в конный мир впервые в зрелом возрасте и состоялся - это Лена. Остальные, если были в стороне раньше, так и остаются на обочине. В том числе я сама.
И вот, когда я со своей обочины прихожу на конюшню со своим обесцениванием, когда последний конюх компетентнее, чем я со своим дипломом наездника, вот тогда и наступает кризис. Я открыто признаю и предупреждаю: я не умею. И негласно я ставлю себя на самую нижнюю ступень всеобщей коневодческой иерархии.
Проблема в том, что я все-таки кое-что умею, но (как обычно) заявив об этом, почему-то сразу теряю половину навыка. Все из рук валится, а голова пустая, взгляд даже тупеет. В итоге мои слова не соответствуют делу, я приобретаю статус заносчивой дуры. Это и есть самое страшное. Потому что во всем мире, а особенно в конном, 90% дел делаются только при хороших отношениях с коллективом.
Привычка всегда ставить себя на последнее место, превозносить других и профилактически самообесцениваться (чтобы не создавать ожиданий, не разочаровывать) - ужасная привычка. Как бы мне хотелось избавиться от нее. Я боюсь не соответствовать ожиданиям людей, боюсь навлечь на себя гнев, обвинения, насмешку. Боюсь, что у меня отнимут дело и скажут: иди-ка ты отсюда, криворукий кривожоп!
Не умеешь - не берись.
Это лозунг, который манифестировала мне в детстве мать (ох, я опять нахожу ее "ошибки"! будет ли этому конец?). Если мне давали попробовать что-то сделать, и у меня не получалось, то я вызывала раздражение, получала оскорбления.
Как избавиться от этих навязчивых паттернов? Их, кажется, миллион. И все они препятствуют самореализации. Застенчивость, уступчивость, скованность... Меня сегодня на конюшне, кажется, обозвали сиротой. Потому что я стояла в сторонке, чтобы не мешаться, и ждала, когда запрягут лошадей. А может и не меня. Но подходит. Я совершенно не умею быть полезной и в тему. Это действительно создает трудности для ВСЕГО. А полезной быть не умею, потому что не думаю об актуальной потребности человека - потому что думаю в этот миг о том, не вызову ли я чем гнева и на этот раз.
В младшей школе мы играли в семью зверей. У нас была "мама" - девочка Аня, которая 100% соответствовала этой роли и искренне принимала ее всегда. У нас был "папа", редко, правда, он такой появлялся. У нас были "старшие сестренки" - средний контингент. А за последнее место велась нешуточная конкуренция - за место "самого-самого-самого маленького, глупенького, озорного, самого младшенького".
Не бейте меня, я - дурак. Примерно так можно выразить посыл этой роли. Свобода действий при полной безнаказанности (он же еще маленький, он же еще глупенький, ему все можно).
Как несложно догадаться, я была среди кандидатов на роль дурачка - и часто выигрывала ее себе. Да так увлеклась, что до сих пор хожу будто бы с табличкой на лбу: "Не бейте меня, я - шут".

---

Прелюбопытнейшее существо человек. Сколько всего намешано, сколько факторов, сколько причинно-следственных, взаимоисключающих и взаимодополняющих событий налито в одном единственном индивиде!
Никак не представляется возможным рассчитать беспроигрышную стратегию поведения, составить правильный план проведения 80 лет на Земле. Самосовершенствование превращается в бессмысленную и слепую гонку за тысячью зайцев.

Можно свести причины моего нынешнего состояния к отсутствию секса, к подавленным желаниям и к хроническому недополучению истинной радости. Но в действительности мы имеем слишком много разных факторов, чтобы доподлинно понять, почему нынче я такая раздражительная, почему меня мучает неодолимый аппетит, почему я не на шутку взялась улучшать сразу все аспекты своего существования. Меня преследует стремление во всем досканально разобраться, все разложить по полочкам, отовсюду убрать ненужное и положить набор суперсолдата. Вот всего несколько примеров забот, которыми я озадачена теперь: какую идеальную эпиляцию выбрать, как перестать жрать и убрать пузо, как одновременно учиться и работать, где жить, где найти дешевую и качественную одежду, откуда у меня мелкие вредные привычки и как от них избавиться, неужели моя аноргазмия действительно так ужасна и неужели так ужасно то, что я не умею и не хочу дрочить, как съездить на Алтай, как вписать в свой график занятия на ипподроме, какой рацион самый правильный...... И так далее до бесконечности.

---

Иногда случаются вещи, которые перечеркивают наше прежнее представление о жизни. Люди, которых мы знаем десятки лет, вдруг совершают крайне неожиданные поступки. Закономерности, которые работали всю нашу жизнь, вдруг ломаются и рассыпаются. Новая информация перекрывает старую, мы учимся, и наши взгляды меняются.
В такие моменты хочется кричать: боже, как же страшно я ошибался! Все совсем не так, как я привык думать!
Расслабьтесь в этот момент.
Сколько раз я сама ужасалась собственным заблуждениям! И знаете что? Зря.
У меня - и, уверена, у всех нас - есть чувство истины. На нем мы строим свои суждения, выводы, прогнозы. Мы выбираем из всей информации ту, которую можно уложить в закономерность, и верим именно ей. Чувство истины не дает случайной информации беспочвенно искажать устоявшиеся представления. И самое главное - чудесным образом чувство истины безошибочно отделяет закономерную информацию от случайной.
Проще говоря, если вы во что-то верите, не пытайтесь себя переубедить. Доверяйте себе.
Есть родственное чувство. Оно называется "а я ведь говорил!".

То, во что я верю, всегда возвращается на свои рельсы после сотрясения.