Slave never dreams to be free. Slave only dreams to be a king.
Я теперь практикуюсь в написании коротких текстов ради общего развития писательского начала. Один получился прям даже трогательный. А учебная задача была - не использовать страдательного залога.
трогательный текстТамара Григорьевна обожала кошек. В квартире у нее жили две кошки и один кастрированный кот. Кошек Тамара Григорьевна купила в питомнике. Они были однопометные, породистые, с родословной и документами. Кажется, кошки знали себе цену. Обе белые, пушистые, без единого пятнышка на шелковистой шерсти, они целыми днями занимались своим туалетом. Кот Авдотий попал в дом случайно. Соседка подбросила бездомного котенка под дверь Тамаре Григорьевне. Авдотий сразу понял, что он хоть и мужик, но не хозяин в этом доме. Тамара Григорьевна отвезла Авдотия на кастрацию, и с тех пор кот даже как-то стеснялся думать, что он – мужик.
Ксения и Анисья, белоснежные кошки, презирали Авдотия. Они никогда даже не смотрели в его сторону, с полным безразличием сидели на подоконнике, умывались в креслах и выходили из комнаты с поднятыми хвостами, если Авдотий заходил. Он старался лишний раз не попадаться им на глаза, сидел больше на кухне, один, и от скуки ел. За полгода Авдотий так растолстел, что еле пролезал в кошачью дверь туалета.
Ксения и Анисья любили смотреть телевизор с Тамарой Григорьевной. Еще иногда они томно дергали за бантик, который висел на двери специально для них. Обе кошки всегда сопровождали хозяйку на кухню. Но большую часть дня Ксения и Анисья ухаживали за своей шерстью и всячески берегли ее белизну. Не запрыгивали на пыльный шкаф, не ходили в использованный лоток, не ложились на коврик у двери и никогда не доставали из-под дивана игрушечных мышей. Ночью Ксения и Анисья забирались в постель с Тамарой Григорьевной и бдительно охраняли ее от Авдотия.
Авдотий, конечно, грустил. Он смутно помнил подъезд и двор, где успел немного пожить, пока был котенком. Помнил, как по ночам за стенами шуршали крысы, как боялся их. Помнил ворон, которые опасно зыркали на него с фонарного столба. А еще как с интересом он лизал первый снег, искал рядом с помойкой вкусные объедки, залезал на старую липу от Тузика и грелся на капоте машины, пока остывал мотор. Авдотий скучал по старой жизни и часто наблюдал за улицей из окна кухни. Но он слишком долго прожил в домашнем комфорте. Он привык, что всегда есть минтай, сухой корм и свежая вода. Он привык смотреть на дождь, снег и ветер из окна теплой сухой квартиры. И он стал слишком толстый, да и годы уже не те… В общем, Авдотий свыкся.
Воробьи часто залетали на балконные перила и смотрели сквозь стекло на неуклюжего кота на подоконнике, чирикали, смеялись, дразнили. Они боялись только Тамару Григорьевну с веником в руках, а Авдотия не боялись совсем.
Тамара Григорьевна разочаровалась в коте. Пока он был котенком, шерсть его отливала дымчатой голубизной, и можно было надеяться, что из беспризорника, пожалуй, выйдет красивое домашнее животное. Поэтому Тамара Григорьевна его и взяла. Авдотий хорошо ел, даже слишком хорошо, и рос во все стороны не по дням, а по часам, но его шерсть потеряла красоту, выросла простая серая. Так что проку от кота не стало совсем. Тамара Григорьевна замечала Авдотия, только если надо было наругать его за что-нибудь. А больше старалась не обращать на него внимания.
Ксения и Анисья становились только вреднее. Хитро переглядывались друг с другом, точили коготки. Иногда кошки превращались в фурий и ставили на уши весь дом. Громко протяжно мяукали без причины, поджидали за углом и нападали, пугали, грызли цветы и переворачивали миску Авдотия. Тамара Григорьевна думала, что это из-за него кошки страдают, что это он портит герань и папоротник, что это он, неряха, рассыпает своей толстой мордой корм по всей кухне. Авдотия наказывали: запирали в темной ванной.
Кот захирел. Шерсть полезла клочьями, усы повисли. Целыми днями он не сходил с подоконника, лежал на боку и смотрел на облака. Даже есть перестал.
«Кому я нужен? – думал Авдотий, вздыхая, - Все меня ненавидят. Ах, если бы я только не подластился тогда к соседке! Она не принесла бы меня сюда. А ведь все из-за чего? Из-за миски молока… А теперь что? Теперь меня даже воробьи не боятся. Теперь я даже за шариком по коридору не поспею. А для кошек я вообще пустое место. Я не кот и не мужик, я вообще никто. Лучше бы мне не рождаться».
Так Авдотий понял, что терять ему больше нечего.
Однажды Тамара Григорьевна пошла выносить мусор и неплотно закрыла дверь квартиры. Авдотий камнем слетел с подоконника, проскользил по ламинату в коридоре, толкнул дверь и был таков.
Тамара Григорьевна возле мусоропровода услышала шум, застучала тапками по лестнице, закричала, побежала было вслед за котом вниз, но было поздно. Авдотий пропал.
Его не особенно искали. Тамара Григорьевна, конечно, пожаловалась соседке на неблагодарную скотину и повесила у подъезда объявление «Сбежал кот». Но никто не вернул ей Авдотия.
Он бежал, пока мог. Он перешел кипящее автомобилями шоссе по надземному переходу-трубе, миновал десятки дворов, даже перебрался по бревну через речку. Он перепачкался, замерз, поранил лапу и оголодал, но никогда раньше он не чувствовал себя настолько счастливым. Авдотий обрел свободу.
трогательный текстТамара Григорьевна обожала кошек. В квартире у нее жили две кошки и один кастрированный кот. Кошек Тамара Григорьевна купила в питомнике. Они были однопометные, породистые, с родословной и документами. Кажется, кошки знали себе цену. Обе белые, пушистые, без единого пятнышка на шелковистой шерсти, они целыми днями занимались своим туалетом. Кот Авдотий попал в дом случайно. Соседка подбросила бездомного котенка под дверь Тамаре Григорьевне. Авдотий сразу понял, что он хоть и мужик, но не хозяин в этом доме. Тамара Григорьевна отвезла Авдотия на кастрацию, и с тех пор кот даже как-то стеснялся думать, что он – мужик.
Ксения и Анисья, белоснежные кошки, презирали Авдотия. Они никогда даже не смотрели в его сторону, с полным безразличием сидели на подоконнике, умывались в креслах и выходили из комнаты с поднятыми хвостами, если Авдотий заходил. Он старался лишний раз не попадаться им на глаза, сидел больше на кухне, один, и от скуки ел. За полгода Авдотий так растолстел, что еле пролезал в кошачью дверь туалета.
Ксения и Анисья любили смотреть телевизор с Тамарой Григорьевной. Еще иногда они томно дергали за бантик, который висел на двери специально для них. Обе кошки всегда сопровождали хозяйку на кухню. Но большую часть дня Ксения и Анисья ухаживали за своей шерстью и всячески берегли ее белизну. Не запрыгивали на пыльный шкаф, не ходили в использованный лоток, не ложились на коврик у двери и никогда не доставали из-под дивана игрушечных мышей. Ночью Ксения и Анисья забирались в постель с Тамарой Григорьевной и бдительно охраняли ее от Авдотия.
Авдотий, конечно, грустил. Он смутно помнил подъезд и двор, где успел немного пожить, пока был котенком. Помнил, как по ночам за стенами шуршали крысы, как боялся их. Помнил ворон, которые опасно зыркали на него с фонарного столба. А еще как с интересом он лизал первый снег, искал рядом с помойкой вкусные объедки, залезал на старую липу от Тузика и грелся на капоте машины, пока остывал мотор. Авдотий скучал по старой жизни и часто наблюдал за улицей из окна кухни. Но он слишком долго прожил в домашнем комфорте. Он привык, что всегда есть минтай, сухой корм и свежая вода. Он привык смотреть на дождь, снег и ветер из окна теплой сухой квартиры. И он стал слишком толстый, да и годы уже не те… В общем, Авдотий свыкся.
Воробьи часто залетали на балконные перила и смотрели сквозь стекло на неуклюжего кота на подоконнике, чирикали, смеялись, дразнили. Они боялись только Тамару Григорьевну с веником в руках, а Авдотия не боялись совсем.
Тамара Григорьевна разочаровалась в коте. Пока он был котенком, шерсть его отливала дымчатой голубизной, и можно было надеяться, что из беспризорника, пожалуй, выйдет красивое домашнее животное. Поэтому Тамара Григорьевна его и взяла. Авдотий хорошо ел, даже слишком хорошо, и рос во все стороны не по дням, а по часам, но его шерсть потеряла красоту, выросла простая серая. Так что проку от кота не стало совсем. Тамара Григорьевна замечала Авдотия, только если надо было наругать его за что-нибудь. А больше старалась не обращать на него внимания.
Ксения и Анисья становились только вреднее. Хитро переглядывались друг с другом, точили коготки. Иногда кошки превращались в фурий и ставили на уши весь дом. Громко протяжно мяукали без причины, поджидали за углом и нападали, пугали, грызли цветы и переворачивали миску Авдотия. Тамара Григорьевна думала, что это из-за него кошки страдают, что это он портит герань и папоротник, что это он, неряха, рассыпает своей толстой мордой корм по всей кухне. Авдотия наказывали: запирали в темной ванной.
Кот захирел. Шерсть полезла клочьями, усы повисли. Целыми днями он не сходил с подоконника, лежал на боку и смотрел на облака. Даже есть перестал.
«Кому я нужен? – думал Авдотий, вздыхая, - Все меня ненавидят. Ах, если бы я только не подластился тогда к соседке! Она не принесла бы меня сюда. А ведь все из-за чего? Из-за миски молока… А теперь что? Теперь меня даже воробьи не боятся. Теперь я даже за шариком по коридору не поспею. А для кошек я вообще пустое место. Я не кот и не мужик, я вообще никто. Лучше бы мне не рождаться».
Так Авдотий понял, что терять ему больше нечего.
Однажды Тамара Григорьевна пошла выносить мусор и неплотно закрыла дверь квартиры. Авдотий камнем слетел с подоконника, проскользил по ламинату в коридоре, толкнул дверь и был таков.
Тамара Григорьевна возле мусоропровода услышала шум, застучала тапками по лестнице, закричала, побежала было вслед за котом вниз, но было поздно. Авдотий пропал.
Его не особенно искали. Тамара Григорьевна, конечно, пожаловалась соседке на неблагодарную скотину и повесила у подъезда объявление «Сбежал кот». Но никто не вернул ей Авдотия.
Он бежал, пока мог. Он перешел кипящее автомобилями шоссе по надземному переходу-трубе, миновал десятки дворов, даже перебрался по бревну через речку. Он перепачкался, замерз, поранил лапу и оголодал, но никогда раньше он не чувствовал себя настолько счастливым. Авдотий обрел свободу.