Slave never dreams to be free. Slave only dreams to be a king.
Мы сидели на заснеженной крыше. Городок накрыло пасмурной вуалью, и в воздухе серебрился легкий снег.
Черепичные крыши смыкались, и кирпичные трубы окуривали дымком это холмистое, туманное поле над городом.
Из-за соседской крыши показался медвежонок. Черного длинного меха, пушистый, живой, он подбежал к нам. Черные глаза у него были добрые, как у собаки. Он подбежал, забросив передние лапы мне на плечи; длинным розовым языком он облизывал мое лицо, шею, уши. Сколько непосредственной, теплой радости струилось в этом создании! Мы обнимались с медвежонком, пряча голову в удивительной мягкой шерсти.
Вдалеке показалась мать-медведица. Нам пришлось расстаться с ласковым другом - мы не имели на его дружбу никаких прав.
Мы сидели на земле, под окном дома. Тусклый свет дня едва пробирался сюда, и улицы наполнились влажной мглой.
Из-за угла вышла медведица, сын, по-детски перебирая лапами, бежал рядом, бок о бок.
Они остановились перед нами. Медведица обнюхала нас. Стала тереться мордой. Она загребла меня лапой к себе и нежно терлась ухом о мою голову.
Нам пришлось уйти в дом - мы были слишком слабы под могучими объятиями медведицы.
Мы залезли в окно и закрылись изнутри. Медведица положила передние лапы на раму, и она погнулась, но окно держалось.
Животное просило: впусти.
Но мы слишком малы, чтобы допустить до себя столько силы и любви сразу.
Черепичные крыши смыкались, и кирпичные трубы окуривали дымком это холмистое, туманное поле над городом.
Из-за соседской крыши показался медвежонок. Черного длинного меха, пушистый, живой, он подбежал к нам. Черные глаза у него были добрые, как у собаки. Он подбежал, забросив передние лапы мне на плечи; длинным розовым языком он облизывал мое лицо, шею, уши. Сколько непосредственной, теплой радости струилось в этом создании! Мы обнимались с медвежонком, пряча голову в удивительной мягкой шерсти.
Вдалеке показалась мать-медведица. Нам пришлось расстаться с ласковым другом - мы не имели на его дружбу никаких прав.
Мы сидели на земле, под окном дома. Тусклый свет дня едва пробирался сюда, и улицы наполнились влажной мглой.
Из-за угла вышла медведица, сын, по-детски перебирая лапами, бежал рядом, бок о бок.
Они остановились перед нами. Медведица обнюхала нас. Стала тереться мордой. Она загребла меня лапой к себе и нежно терлась ухом о мою голову.
Нам пришлось уйти в дом - мы были слишком слабы под могучими объятиями медведицы.
Мы залезли в окно и закрылись изнутри. Медведица положила передние лапы на раму, и она погнулась, но окно держалось.
Животное просило: впусти.
Но мы слишком малы, чтобы допустить до себя столько силы и любви сразу.