Я забрала десятирублевую бумажку у женщины с отогнутой шеей, вышла, закрыла дверь на ключ. Я оставила ее там, на коленях, со склоненной к умывальнику головой.
Почему я должна платить за посещение туалета?
Порт мок под дождем. На якоре стоял квадратный тягач с бревенчатой надстройкой; он никуда не плавал. Причал, переделанный в площадку с препятствиями, портовое здание, шашлычная за углом - кроме группки экологических пионеров на тягаче, вокруг не было ни души. Над морем висел пасмурный смог.
Что такое кровь? С мыслью о ней рот наполняется слюной, зубы чувствительно стягивает. Ну, это у кого как. Кровь - это сок человека. Это боль. Если кровь видно - значит, что-то не так. Знаете, от запаха крови меня тошнит. Она не бывает смертью - это как нефритовая вода, только с привкусом раны - и у каждого племени она своя.
Да, это эротично - выпустить вены; кровь - это секс. И страх. Ее вкус неприятен, но сила непреодолима.
Я оттолкнулась ногами от земли, с силой несколько раз отпихнула притяжение раскинутыми руками - не думайте, что легко заставить свое тело взлететь. Чем дальше, тем меньше и воздушнее я становилась. Шальные завихрения почти не поддаются приручению. Я неслась над городом, движимая ветром, стараясь цепляться за столбы и здания. В полете есть много опасностей. Можно подняться слишком высоко и, потеряв вес, навсегда распрощаться с Землей. А ведь там, над атмосферой - смерть.
Руки уже болели, когда я, сражаясь с потоками, домахала до перекрестка и, проскользив подошвами, приземлилась. Дальше все такое низкое, что пришлось идти пешком.
В клубе в тот день все сидели по углам. Старый дом, отстроенный под заведение, молчал, бар не открывали.
Всполохи фонарей скользнули по окнам.
Кровь - это вещество особое. Кровь режет сумрак, кровью питаются, народ копит свою кровь, как воду в пустыне. Конечно, ей не место на полу или в банке, или на зеркале в уборной. Кровь вне тела - продукт пропавший.
-Спрячь рот! Зубы спрячь! - отделилась от стен волна шепота, когда я прошла по коридору.
Мне сунули в руки респиратор. Намордники. Ненавижу.
-Облава! - шептали они, вспархивая из темноты.
Я хотела, как обычно, спрятаться в черном углу, на балке под потолком, но меня вытолкали в общий зал, бывший гостиной. Охотники с фонарями ворвались в комнату. Я вышибла окно, вскочила на подоконник - стряхнула пальцы, вцепившиеся в лодыжку - и, хватаясь за парапеты, взмыла в воздух.
Исход из города - вот, что мы были вынуждены пережить в тот день. Не первый раз, не первый раз.
Из клуба, как призраки из потревоженного склепа, вылетали остальные уцелевшие. По ним палили из ружей, но я была уже далеко. Спрятаться в таком большом городе весьма несложно, гораздо сложнее отвести от себя преследователей. Хотя мы взлетели так высоко, что постепенно превратились уже в полупрозрачных существ ростом не больше ладони, охотники от нас не отставали. Нужно было достаточно высокое здание, где бы нашлась подходящая щель.
Я влетела в большой торговый центр, рискуя набрать размер. Дыхание сбилось - столько убежищ вокруг! Ни один человек не найдет пятнадцатисамнтиметровое создание, к тому же едва видное, в таком муравейнике.
Единственное, что меня напрягало - это отсутствие пищи. Когда претерпеваешь метаморфозу, необходима подпитка серебром, в изрядных количествах. Долго я не просижу на этой полке с духами, притаившись за флаконами. Нельзя было найти места, чтобы принять человеческое обличие, не привлекая к себе внимание публики.
Вытынувшись с витрины, я нос к носу столкнулась с одним из охотников. Он едва не поймал меня за руку. Как рыбешка, я, извиваясь, промчалась у него перед лицом - в выпитой мною крови гудел нешуточный страх. Люди, кажется, называют его первобытным. Когда смотришь смерти в глаза.
Втроем мы летели через лес, все еще преследуемые. В ночи мы светились, будто лампочки. Не было времени, чтобы коснуться земли и исчезнуть во тьме.
Я свернула к железнодорожной колее. Пассажирский поезд, поднявший холодный ветер, тревожно перестучал колесами по поляне. Я впилась руками в крышу вагона и наконец-то обрела свободу.
Долгое путешествие на обмываемых воздухом крышах поездов - потому что только так я могла относительно безопасно и быстро перемещаться, уходя от погони все дальше - закончилось в пригорной глуши северно-хвойных просторов.
Мало людей, мало охотников.
Я со дня бегства не кусала живых. Как мне хотелось зажать зубами теплую кожу на человеческой шее! Как хотелось скорее вновь очутиться в моменте, когда она уже между клыками - и остается всего лишь маленькое усилие, чтобы кровь брызнула в рот, потекла по губам. Мне хотелось разодрать побольше сосудов, чтобы она текла мимо, под одежду, слепляя волоски, оставляя след...
Я решила навестить родственников, живших неподалеку.
Бабушка и дядя питались своим огородом. Завод в городке давно перестал качать спирт, и теперь, без работы, они оба редко выходили из квартиры.
Я провела у них не больше недели. Все соседи смотрели на меня, как на гробовщика. Дядя слег с обострением язвы, бабушка, замерзая, день за днем покрывалась все новыми слоями теплой одежды и вскоре не смогла даже ходить.
Чтобы не убить их совсем, я часто гуляла по песчаной косе, осевшей у мелководной ледяной реки. Компания местных девушек, знакомых мне еще с далеких детских лет, бывало, тоже появлялась тут.
Они видели, кто я, но не решались. Я хотела прокусить хотя бы одну, но они все время держались вместе.
Скоро меня выгонят и отсюда. Люди не выносят вестника смерти так близко от себя. Я буду искать крови и, быть может, мы с вами еще встретимся.
По мотивам снов с 4 по 6 октября 2009 года.