[minduser]

Сон. Гигантский сон, полный воздуха.

У сна две части.
Первая из них - на заброшенном заводе. Страшно. Ночь - хоть и лунная, но оттого еще только страшнее. Страшен не завод, с его обмотанными пакетами трубами, с его ржавыми балками и влажной черной вонью. Страшно, что в нем где-то обосновались и бродят нехорошие люди. Обыкновенные люди, с падшей моралью. Вот их я боюсь больше всего.
В любом сне, где я ощущаю опасность, я умею летать. Здесь так же. Я обследую завод как можно тише, где можно - перелетаю коридоры под потолком, чтобы не наткнуться на врагов.
Меня все-таки замечают, но это оказались другие такие же исследователи, как я. Они видели, как я спрыгнула с высокой стены и сиганула на перекладину под потолок.
-Эй! Постой! Ловкая паркурщица! - крикнули они, а я от страха еще только ускорила свое движение и слышала эхо их голосов в переходах: - Она что-то знает... Поймать бы ее...
Нечаянно я обнаруживаю людей, которые сделали завод местом своих деяний. Через решетку вентиляции я вижу большой производственный зал в два этажа и двух мужчин. Они не дружны, но занимаются общим делом. Один, который главнее, ключом закрывает какой-то важный распределительный щит, забирается по вертикальной лесенке под самый потолок и прячет там ключ в неприметном ржавом боксе. Он уверен, что владеет ситуацией и производством. Они оба остаются в зале - стеречь щит и подозревать друг друга.
Мне довольно страшно, и все, чего я хочу - просто выбраться с завода. Если люди с опустившейся моралью меня увидят, то застрелят. Поэтому я продолжаю блуждать по заводу в поисках выхода.
Я уже третий раз разными путями вернулась на прежнее место. Я поняла, что не смогу уйти с завода, если не остановлю грязные дела, творящиеся здесь.
Я ворвалась в производственный зал. Вся надежда была на внезапность. Ключ из ржавого бокса взяла легко, быстрее, чем внизу всполошились. Но нужно было отключить распределитель там, внизу. А они уже стреляли в мою сторону.
Через дверь вдруг вломились те самые исследователи, от которых я сбежала. Внизу завязалась свалка, и мне удалось отключить щит. Через минуту я была на крыше завода, а еще через мгновение уже летела ввысь, прочь от этого грязного места.

Ночной город - удивительная вещь. Темный, сверкающий золотыми статуями на крышах театров, переливающийся фонарями светофоров и фар внизу на дорогах, город сонный, но на взводе, как пьяная женщина.
Квартал вокруг завода долго держит меня. Я лезу по крышам, взлетаю, пытаюсь уйти куда-нибудь, но несколько раз возвращаюсь к одним и тем же золотым статуям. Мне трудно лететь. Ползу, цепляясь за руки изваяний, за кромки крыш. В какой-то момент я так устаю, что спускаюсь на улицу и захожу в один из баров, брожу там по тесным коридорам мотеля наверху. Здесь люди тоже грязные. Но их я не боюсь. От них я в любой момент улечу через окно.
Усталость делает свое, больше не могу сама искать выход из этого района города. Я забираюсь на крышу какого-то автобуса и отдаюсь на волю судьбе.
Утро. Я оказалась на гигантской туристической ярмарке. Единственная дорога, обставленная с обеих боков лавками, музеями, храмами и мотелями, тянется в бесконечность туда, на север, и сюда, на юг. Кишат люди. Музеи и храмы с восточными золотыми богами на крышах, пагоды, деревянные хижины. Кажется, это Япония.
Совсем не могу больше лететь. Остается только идти, и я иду вперед по единственной бесконечной дороге на север. Захожу в каждое здание. Надеюсь, что найду черный ход и прорвусь с ярмарочной дороги куда-нибудь в сторону, на запад, на сырые поля, к холодному океану, к родине. Но нет. Никак нельзя свернуть, и я бреду дальше. Чего только не встретилось мне на пути. Красивые мосты, древние постройки, дешевые отели с чванливыми швейцарами, убогие лачуги. Единственное, чего не было, это выход.
Я остановилась. Мне попалась карта этой местности. Я действительно оказалась в Японии, и у меня действительно не было другого выбора: либо на север, либо на юг.
Сколько шла я на север, ничего не смогла найти. Я отчаялась и повернула на юг. Мне пришлось пройти дважды мимо всех этих красивых пагод, мостов и ярмарочных лавок.
Дорога на юг была беднее. Я промочила ноги в грязи. Здесь были только крестьянские бараки, доки и рыбацкие сараи. Но чего не было, так это выхода в сторону.
И вдруг, когда я уже без надежды плелась по землистой дороге, справа показался просвет между домами.
То было поле, залитое ледяной водой. Единственный шанс попасть домой - пройти по этому полю по пояс в воде до самого океана, до каменистого пустого берега. И там переплыть океан.
Я вошла в пресную воду, полную травы. За ярмарочной улицей вся земля была такая: залитая осенней водой, с кочками сухой травы, серая. И я увидела людей, редких людей, которые уныло брели к океану так же, как и я.
Меня опечалило все это. Дорога домой оказалась самым унылым путем по сравнению с золотыми статуями города и яркими фонарями сухих дорог. Меня опечалили люди, которые брели к недостижимой родине с самым удрученным видом.
Я не стала присоединяться ни к кому из этих серых путников. Собрала остатки сил в кулак и поплелась своим путем, одна. На родину.