Утро, сижу рисую, разбираюсь с новой программой. Заходит в мою комнату мать. "Посуда не мыта! Хлеба нет в доме, молока! А ты играешь сидишь!!!". И уходит.
Жаловаться некрасиво, но терпения всё меньше. Такое отношение было всегда, продолжается и теперь. Я стала никем. Пока все на работе, я занимаюсь домашним хозяйством. И украдкой "играю" в свои увлечения. При этом от меня ждут, что я стану кем-то.
Бесит. Бесит. Бесит.
Глупо, конечно. Это не оправдание моей бесхозности. Но как уложить в голове этот абсурд? Меня постоянно тыкают лицом: "найди себе дело, стань профессионалом", а как только я потихонечку берусь за что-то, из соседней комнаты раздаются крики: "развесь белье, постиралось! помоги мне таблицы перепечатать! сходи в магазин! у нас в квартире грязища! на обед нету ничего, приготовь суп!". И всё немедленно, и всё сию секунду. Вот брось всё и беги исполнять. Но самое главное: любое мое занятие - это "игрулечки". Бирюльки. Херня.
УУууууу бесит.
Спорить? Доказывать? Бежать прочь? Кричать? Бить по лицу?
Очень хочется всё это сразу, но ни одно, увы, неприемлемо.
Объясни ей, - скажете вы, - покажи, чем ты занимаешься, объясни, как это важно для тебя.
Нет более плохого совета в моем случае! Ведь я не зарабатываю рисованием и писанием деньги. Ведь я вообще не рисую и не пишу так, чтобы зарабатывать! Если я покажу матери рисунки, или, не приведи боже, тексты, что она скажет? Она скажет: пфффффф и это всё? Вот этой херней ты тут страдаешь?
Я не Тициан и не Лев Толстой. Мне нельзя думать, что творчеству можно посвятить себя.
А важность или неважность для меня каких-либо вещей - вообще пыль. Это последнее в мире, что заинтересует мою мать. Если я вдруг захочу доказать ей, что моя тяга к творчеству - не игрушки, мне придется написать новую мадонну и продать ее за миллиард золотых монет Лувру. Если не смогу, то и браться не имеет смысла.
Впрочем, я даже не знаю, что для меня важно, а что нет. Любая вещь, заинтересовавшая меня, вызывает только смех и скепсис.
И тут встает жизненно важная тема: привязка к чужому взгляду.
Вот Сталин, кстати опять попался. Независимый был мужик! Знал своё. А учился, между прочим, в церковной школе и семинарии. И мама платила за обучение почти все деньги, и надеялась, что сын станет духовным лицом. Но не стал ведь.
Очень, очень не хватает самодостаточности. Всё подделываюсь под кого-то, нехотя, исподволь, изнывая, а всё равно подстраиваюсь. Да, очень женская черта. Как и всё женское, она противоречит независимости, социальному успеху, карьере и вообще здравому смыслу в нашем современном обществе. Учись я в семинарии, стала бы самым послушным приспешником церкви. Там порядки жесткие, и за умами учеников следят огого! Я бы не посмела противоречить людям, которые с таким желанием формируют мое мировоззрение. Я люблю верить людям, люблю их слушать. А еще я очень люблю быть в согласии с ними, хотя бы формально. Эта потребность так велика, что ради согласия можно принести в жертву очень многое. В мире ничтожно мало вещей, которые были бы важнее согласия. И это уж точно не мои субъективные, наивные убеждения.
Очевидно, острая потребность в согласии, принятии, принадлежности делает человека крайне уязвимым. Ладно, восточной женщине в парандже это качество можно даже приписать к достоинствам. Но мне-то как с ним быть?