Даже не знаю, о чем искать слова. Это просто этап в жизни такой. Я прошу прощения у самых родных моих друзей - я не отвечаю на звонки, смс, сообщения. У меня нет сил. Я в доме, как на другой планете.
Не знаю, что и сказать. Очень хочется что-то, но что? Не нахожу ни слова. Ни одной мысли. Есть только ощущения.
Обычно я искренне делюсь с близкими всем, что меня волнует. Но сейчас... сейчас я даже не могу поделиться сама с собой. Я просто не понимаю, что со мной.
Вакуум, бездна внутри. Мне страшно горько, мне больно. Я испытываю самые тяжелые чувства. Я страдаю. Но не понимаю, почему.
Сейчас я дома, в самом центре своей зоны комфорта. Здесь парень сопит под боком, в террариуме спит любимый черепахен, за стенкой сидит за компом мама. В комнате немного светло - тихо переливается новогодняя елка с гирляндой, на подоконнике светит маленькая стеклянная елочка. Мне одной понятно, насколько близкие, родные сердцу вещи сейчас окружают меня. Этого не описать. Словом, они - символы моего комфорта, тепла в душе. А я сижу в постели и пишу эти горестные мысли, и не в силах понять, что выдавливает из глаз столько соленой воды.
С 2 по 7 января я сильно болела гриппом. Мне было очень, очень плохо. И тогда я лежала под одеялом у мамы в комнате, на ее диване, перед телевизором. По вполне ясным мне причинам это место - мамин диван и телевизор - это мое последнее пристанище. То самое место, куда человек обращается в часы крайней боли и нужды. Там - безопасность. Только там я могу лежать спокойно, если мне совсем невмоготу.
Сейчас, хотя я выздоровела, мне по-прежнему хочется уйти туда. Мне хочется спрятаться за маму и за Пашу, обняв черепаху. Мне словно угрожают все террористы мира.
Меньше всего я готова сейчас обращаться вовне.
Опуская рассуждения, скажу, что в данный момент у такого состояния есть свои запускатели, но они не являются причиной. Хандра эта лежит на дне подсознания и всегда со мной.
Основной вопрос - почему.
Беспричинные слезы стали моей визиткой в тренинг-центре, куда я несколько раз ходила. Там, в атмосфере нежного вскрытия, я либо сидела мертвокаменная, не испытывая ни малейшего чувства, либо обливала лицо, кофту и манжеты непрекращающимися слезами. В общем-то, это все одно и то же. Инструкторы и остальные члены группы резонно спрашивали: почему ты плачешь? Что мучает тебя? Выплакай свою боль и скажи. Но я только плакала - особенно в ответ на эти вопросы.
Я понятия не имею, откуда эта жуткая плаксивость. Откуда эта пустота в душе, словно гигантская черная дыра. Я знаю только, в каких ситуациях неодолимые слезы и боль вот-вот ожидать. Иногда - в ситуациях сродни теперешней - в полном комфорте. И абсолютно всегда в ситуациях типа "врач - пациент", "психолог - клиент", иногда "учитель - ученик".
Проще говоря - спасающий и спасаемый. Я не переношу этого. Абсолютно.
Я сразу же отдаю всю инициативу спасателю. Настолько, что это может характеризовать давняя детская фантазия: девочка, которая живет в постели - ее носят, ее кормят, ее моют, ее обслуживают со всех сторон, и единственная мечта девочки - чтобы дышать за нее тоже могли другие. Это происходит не от тщеславия девочки, но единственно из ее жажды отдаться чужой воле и чужой силе в вечной борьбе с энтропией.
Так или иначе, спасаемая, я испытываю некий посттравматический шок или что-то, что имеет его симптомы.